С достижением семи лет удовольствие от общения с водой ребенок, конечно, не утрачивает, однако отныне оно уже не является столь естественным.
Перечисленные характерные особенности раннего детства связаны друг с другом и взаимно обусловлены. Они определяют все его существо в разнообразных направлениях, пока он целиком погружен в сферу животворящих сил, т.е. еще не полностью вошел в жизнь на земле. Он живет еще в окружении четырех стихий: огонь пульсирует в его фантазии, водный элемент живет в его инстинкте подражания, знакомство с землей как твердым элементом определяет его телесность, а подвижность воздуха сквозит в его жизненных проявлениях.
Незримая, но от этого не менее реальная оболочка эфирных сил окружает ребенка в течение всего периода его нисхождения из духовного мира в земной. Космические дали и гармония небесных сфер сопровождают его на пути к земле и способствуют его правильному вживанию в здешние порядки. Лишь на седьмом году жизни покидает ребенок это расширенное материнское лоно и проходит через врата второго "рождения". Это незаметное событие наделяет его собственным жизненным телом. Отныне вступает в силу новый строй бытия. Вплоть до этого важного момента жизнь малыша есть как бы безопасная игра в обнимающем его теплом жизненном пространстве; он представляет собой нечто священное: в его существе отражается весь окружающий мир, как в Луне - свет Солнца.
ЧТО ВАЖНО - HO ВАЖНЕЕ КАК
Имеет ли смысл пытаться оказывать какое-либо религиозное влияние на детскую душу? Не будет ли подобно грубому прикосновению к нежному цветку, если мы, обремененные земными тяготами взрослые люди, захотим воспитывать в религиозном духе малыша, все существо которого еще пронизано естественной религиозностью? Многие, и притом не самые плохие, люди спрашивают сегодня об этом. Они чувствуют, как сильно всякая попытка религиозного воспитания, предпринятая до семи лет, воздействует на ребенка вплоть до телесности, тем самым определяя его будущую восприимчивость к религиозной сфере жизни. Иезуитам приписывается выражение: "Дай мне ребенка в возрасте до пяти лет, и я верну его тебе на всю оставшуюся жизнь". Значение этого возраста сознавала и Тереза Шрёер, владевшая искусством воспитания (XIX век). В своей книжке[3] она, обобщив тот опыт, который приобрела благодаря стремлению вжиться в детскую душу, говорит о том, сколь благотворными были бы для ребенка последствия, если бы мы вплоть до седьмого года воспитывали и укореняли его в жизни, поменьше вмешиваясь своим воспитанием в естественный процесс его роста. Многие родители разделяют это чувство. В результате они становятся сдержанными, предпочитая дать ребенку свободу, чтобы не допустить каких-либо непоправимых ошибок.
