Потом у меня в голове появляются совсем уж дурацкие мысли. Мне начинает видеться какая-то чертовщина. А не спектакль ли все это? Заранее и хорошо продуманный сценарий? Почему Франжье не стал защищать меня в суде? Почему сам (непривычная честь) пригласил с Гудрун на обед в роскошный ресторан? Почему они насели на меня с этой местью? И кто так тщательно продумал и подготовил ее? (Зная, что я на это не способен.) И (уж совсем бредовая мысль) когда Гудрун сорвала с судьи капюшон, не знала ли она заведомо, что он в сознании и увидит меня и узнает? И не будет тогда иного пути, как убить его? Сделали меня соучастником, а значит, окончательно прибрали к рукам?.. Словом, чего только в голову не лезет.
Поворачиваюсь к Гудрун, внимательно рассматриваю ее. Во сне она выглядит моложе и… добрей. Она безмятежно посапывает. Даже нос не кажется сейчас таким длинным. Щеки порозовели. Ее густые волосы (уж если есть у нее что красивого, то это волосы) рассыпались по подушке. Спокойно спит молодая женщина, не знающая кошмаров, угрызений совести, тяжких сновидений. «Право, — усмехаюсь про себя, — только крыльев не хватает моему ангелочку».
Снова встаю. Иду на кухню, выпиваю еще две бутылки пива. Снова ложусь, закрываю глаза и… внезапно просыпаюсь. Смотрю на часы. Оказывается, я проспал как убитый семь часов. Солнце так и печет через открытое окно. А Гудрун и след простыл. На кухонном столе нахожу записку: «К обеду буду в нашем ресторанчике. Жду».
До обеда целый час. Обед на этот раз будет для меня и завтраком. Встаю разбитый. Принимаю душ. Одеваюсь. Ровно в два вхожу в зал «Свидания гладиаторов». Гудрун уже ждет меня.
Она, как всегда, поглощает чересчур обильный и сытный обед. Чему я, как всегда, удивляюсь.
Когда мне приносят кофе, а ей сигареты, наконец начинаем беседу.
— Ты молодец, — говорит, — расквитался с этим мерзавцем.
Лесть настолько очевидна, что приводит меня в ярость.
— При чем тут я?! Чем я молодец? Я, что ли, это придумал? Я его утянул? Я избил? И убил? Да я вообще сбоку припека!.. — говорю все громче.
— Ну уж! — усмехается Гудрун и с беспокойством оглядывается.
— А разве нет? Я был в стороне. Но, согласен, главный виновник я. Чем прикажешь расплачиваться?
— Трудно с тобой, — Гудрун вздыхает. — Тебя обидели — посадили ни за что за решетку. Судья — самодур, прислужник этой клики. Ты с ним рассчитался, как настоящий мужчина. Ну, помогли тебе, так что? В следующий раз ты поможешь. Главное в другом. Главное в том, чтоб ты понял: твое место в рядах настоящих борцов против олигархии. И пощады им от тебя ждать нельзя, так же как теперь не можешь ждать пощады и ты.
