- О, господи! - Фрейа торопливо одернула сухими ручками юбку и привстала, радостно улыбаясь. - Как поживаете? Я очень рада.
У нее тоже был виноватый вид.
Глядя, как Либерман раскланивается и пожимает руки присутствующим, Байнон не без огорчения заметил, как сказались на нем годы, влияние которых ясно было видно со времени их последней встречи два года назад. Он по-прежнему производил внушительное впечатление, но в нем уже не было той мощи и медвежьей силы, которая чувствовалась в нем тогда; широкие плечи опали, как бы не в силах выносить тяжесть осеннего плаща, сильное властное лицо было изборождено морщинами и губы запали, под тяжелыми веками у него были усталые глаза. По крайней мере, очертания носа не изменились - та же выразительная семитская крючковатость - но усы уже были посеребрены сединой и требовали ухода. Бедняга потерял жену, а на его Информационный Центр Военных Преступлений был совершен налет; все эти потери и неудачи сказались на нем - мятая захватанная старая шляпа, лоснящийся узел галстука, и Байнон понимал, почему ему не хотелось отвечать на звонки Либермана. Чувство вины не покидало его, но он старался убедить себя, что стремление избегать контактов с неудачниками диктуется естественным здоровым инстинктом, даже когда эти неудачники в свое время были победителями.
Тем не менее, конечно, он должен проявить вежливость и сочувствие.
- Садитесь, Яков, - искренне пригласил он его, показывая на место на скамейке рядом с собой и придвигая к себе поближе бутылку с вином.
- Я не хочу мешать вашему ленчу, - с сильным акцентом сказал по-английски Либерман. - Может, мы могли бы поговорить попозже?
- Да садитесь, - сказал Байнон. - В офисе эта публика так и снует.
Повернувшись спиной к Фрейе, он слегка подтолкнул ее, она отодвинулась на несколько дюймов и тоже отвернулась от него. Байнон освободил место на краю скамейки и улыбкой пригласил Либермана присесть.
Сев, Либерман вздохнул. Положив на колени крупные кисти рук, он уставился на них, ерзая ногами.
- Новая обувь, - сказал он. - Она просто убивает меня.
- Как вы вообще поживаете? - спросил Байнон. - Как дочка?
- У меня все в порядке. И у нее прекрасно. У нее трое детей - две девочки и мальчик.
- Ну, просто великолепно, - Байнон щелкнул по горлышку бутылки, стоявшей между ними. - Боюсь только, что у нас нет другой чашки.
- Нет, нет. В любом случае, я не могу себе позволить. Никакого алкоголя.
- Я слышал, вы были в больнице...
