— Марси передала мне, что из-за каких-то срочных дел тебя может не быть на работе до завтрашнего утра, а ты, оказывается, просто прохлаждаешься дома! — сказала секретарша, приветствуя своего босса, и решительным шагом прошла в полуосвещенную гостиную.
— Что меня всегда восхищает в тебе, — ответил ей Джон, закрывая за собой дверь, — так это твой дар не произносить пустых дежурных фраз при встречах со мной.
— Но ведь я полагала, ты действительно уехал куда-то. Что ж, извини за прямоту… Кстати, я не вижу и не слышу Эллис. Где твоя дочь?
— Она ушла к своей подружке и останется у нее на ночь. Ей так захотелось, а я не возражал.
Одри бросила на него холодный взгляд и произнесла:
— Почему же ты не позвонил на работу и не предупредил меня?.. В таком случае мои услуги в этом доме сегодня не понадобятся.
— Нет, как раз сегодня ты в моем доме понадобишься и даже очень. — Он весело улыбнулся и после непродолжительной паузы добавил: — Правда, не мне. А вот кому — сейчас увидишь. Тебя дожидается гостья, Одри! И она совсем рядом — на кухне.
Он помог ей освободиться от — пальто и вернулся в прихожую, чтобы повесить его, а она направилась в кухню, сгорая от нетерпения и любопытства. Кто бы это мог быть? Кому она вдруг понадобилась? Ведь только горстке знакомых был известен ее нью-йоркский адрес, а из этой горстки лишь двое-трое знали, что она заезжает иногда по вечерам домой к боссу, чтобы посидеть с его дочуркой.
Одри не успела подойти к кухне, как ее нагнал Джон. Несколько шагов они сделали вместе, затем он открыл перед ней дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Приходящая няня вошла в кухню — и ожидавшая ее посетительница бросилась к ней с распростертыми объятиями.
— Мама! — воскликнула Одри и обняла прослезившуюся от счастья хрупкую пожилую женщину. — Как ты сюда попала?
Но вопрос был задан скорее для проформы. Увидев мать, дочь сразу догадалась, как и благодаря кому она оказалась в этом доме. И не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Джон привез ее из Канады в Штаты вовсе не для удовольствия обеих женщин, не просто ради их семейных радостей, а прежде всего ради какой-то своей таинственной корыстной цели, в которую он пока не хотел никого посвящать.
Миссис Эрроусмит тоже обняла и расцеловала дочь, а потом, на мгновенье отпрянув от нее, внимательно оглядела всю ее сверху донизу и спереди и сзади, грустно покачала головой и изрекла:
— Доченька, ты так похудела!
