— Ты была когда-нибудь в Лондоне?
— Кроме Нью-Йорка, Торонто и своего родного Оуэн-Саунда, я больше нигде в мире не была.
— Нигде?
— Именно. Ты в шоке? Я ни разу не была даже внутри самолета. Ни разу никуда не летала, — с детской простотой признавалась Одри. — И это лишь толика из многого того, что прошло или проходит мимо меня в этой быстротекущей жизни.
— И тебя такая судьба, кажется, раздражает, хотя по натуре ты не раздражительная девушка. — Он помолчал, улыбнулся и, искоса взглянув на нее, спросил: — Как же тебе удалось за всю жизнь ни разу не воспользоваться воздушным транспортом, когда он уже давно стал таким дешевым? Разумеется, относительно дешевым.
— Когда мы росли, в семье у нас никогда не водилось лишних денег, чтобы совершать полеты даже в ближайшие крупные города или страны, не говоря уже о воздушных кругосветках. — Она говорила задумчивым, чуточку грустным голосом. — Не забывай, сколько было нас у матери. И она никогда не проводила между нами разграничительной черты — ко всем детям всегда относилась одинаково. Не бывало так, что на какой-нибудь праздник или просто на выходные мама брала кого-то из нас с собой, а кого-то оставляла дома. В лесу, на пляже, в детском летнем лагере — всюду мы были все вместе. Даже когда я начала работать, у меня все равно не оставалось лишних денег, которые я могла бы в свое удовольствие пустить по ветру.
— И все-таки тебе, должно быть, удалось кое-что отложить на черный день, если ты, работая, жила и питалась дома и не платила астрономических сумм за аренду жилья. — Джон говорил спокойным, рассудительным тоном, не поворачивая головы, внимательно следя за дорогой. — Или ты все свои сбережения тратила на одежду? Посвяти меня в эти женские тайны сейчас, чтобы я имел представление о том, чего можно будет ожидать от Эллис, когда она повзрослеет и вздумает копить деньги на карманные расходы, работая по выходным в конце недели. Только не пытайся убедить меня, что не бывает женщин, равнодушных к тряпкам, и что моя дочь, став взрослой, не будет в этом смысле исключением.
Он весело посмотрел на нее, ухмыльнулся и вновь перевел немигающий взгляд на автостраду.
Глаза Одри тоже скользили по асфальту шоссе, обгоняли идущий впереди транспорт, в то время как ее мысли никуда не спешили; они как бы топтались на месте и таким образом давали ей время и пищу для размышлений. Интересно, думала она, почему он вдруг решил провести какую-то параллель между нею и своей дочерью? Просто смешно. А в следующее мгновенье, когда девушка неожиданно вспомнила о миниатюрном черном платье, плотно облегающем ее тело, она ощутила необъяснимый бурный восторг оттого, что все-таки надела его и не побоялась поехать в нем в любимый джаз-клуб своего босса.
