— Но как можно убивать людей во имя своей религии? — спросил удивленный Геркулес.
Араб улыбнулся и снова сел рядом со своими «гостями». Западные люди способны посылать свои армии для защиты залежей угля или серебра; могут сносить с лица земли целые города. Они готовы отнимать у бедняков все, что у них есть, способны направлять своих миссионеров для того, чтобы лишать людей их традиций, но в то же время проявляют щепетильность, когда дело касается таких правомерных поступков, как предательство или ложь, когда ставкой является собственная жизнь.
— Разве не лучше, если умрет только один человек, спасая целый город? — спросил аль-Мундир.
— Это зависит от обстоятельств, — ответил Геркулес.
— Вследствие нашей стратегии смерть одного человека обеспечивала нам захват города или крепости без неизбежного в иных случаях кровопролития. Своевременное убийство может предотвратить войну или преследование наших братьев, — произнес араб, повышая голос.
— Нельзя оправдать убийство и более того — предательство. В нападении на человека со спины есть что-то подлое, — выпалил Геркулес, глядя прямо в глаза своему похитителю.
— Истина должна блистать, даже если это предполагает убийство не одного человека, а тысяч. Человеческая жизнь сама по себе никакой ценности не имеет. Ваша, например. Вы всего лишь еретик, который пришел на мусульманскую землю, чтобы грабить. Вы относитесь к нашим братьям-арабам так, словно они ваши рабы. Вы путешествуете для того, чтобы посмотреть на развалины и возвращаетесь домой, ограбив нас. Вы в самом деле думаете, что ваша жизнь для доброго мусульманина хоть чего-нибудь стоит? — спросил араб, извлекая огромный кинжал.
Гарстанг поднял руки и встал между двумя мужчинами.
— Пожалуйста, успокойтесь. Мы вам нужны и готовы оказать вам помощь. Нам не дано понять мотивов ваших действий. Но какое это имеет значение? — говорил Гарстанг, пытаясь снизить накал страстей.
Аль-Мундир взглянул Геркулесу прямо в глаза и увидел в них бесстрашие и вызов. Почувствовав, как от страха появляется сухость во рту, араб спокойно вложил кинжал в ножны.
— Будет лучше, если я закончу свою историю. Начинает темнеть, а с заходом солнца мы нанесем визит в церковь Святого Сергия, — проговорил араб и вернулся к своей рукописи.
Голос аль-Мундира снова наполнил помещение. Шум площади стихал, а солнечный свет едва проникал сквозь жалюзи.
