Даниэль кинулся к Атабаску. Было ясно, что чары Нечистого поддерживают жизнь зверя, заставляют двигаться, словно машину, предназначенную для убийства. За спиной раздался тяжкий топот — грокон тоже побежал.
Испуганно закричала Элли — вепрь настигал пастуха. Рванувшись изо всех сил, Даниэль отшвырнул лук в сторону, влетел в воду и в туче брызг помчался на глубину. Грокон ринулся за ним. Едва вода достигла середины бедер, Даниэль сильно толкнулся ногами и поплыл, слушая шумный плеск позади.
И вдруг стало тихо; только лаял Сильвер да лорсы по-прежнему ревели в загоне. Пастух обернулся. Его преследователь лежал в воде на боку, маленькие волны, замирая, лизали его темный загривок. Неужто захлебнулся? Или колдун просто-напросто прекратил погоню?
Отфыркиваясь, Даниэль выбрался на берег. Вода лила с него ручьями.
— Аиэль! — Элли бежала к нему.
Пастух обессиленно растянулся ничком на мху. Подковылял счастливый Сильвер и принялся лизать его в шею.
— Аиэль, — рядом опустилась на колени зеленоглазая. — Аиэль, Элли.
Пастух ясно ощутил исходящее от нее новое чувство — нежность. Он перевернулся навзничь и отвел от щеки морду пса, который все порывался вылизать хозяина досуха. Элли не знала, как выразить свою нежность, но в глазах у нее блестели слезы.
Даниэль полежал, купаясь в сладком ощущении ее чувств, и поднялся.
— Надо убираться. Не то дождемся, что колдуны поднимут на нас весь Тайг. — Он осекся, похолодев от мысли, что собственные слова могут оказаться пророческими.
Вернувшись в хижину, он переоделся в сухое, натянул запасные сапоги. Пока жарит послеполуденное солнце, на реке достаточно тепло, однако к ночи захолодает. Поэтому Даниэль быстро собрал и увязал в тугой узел теплую одежду и пару шкур с постели, затем побросал в полотняный мешок хлеб, копченое мясо, жалкий остаток сыра, мешочек сахара, залил полную флягу браги. Сунул в рот ложку меда, заел хлебом, кинул взгляд кругом — не забыл ли чего. Вышел за порог, плотно прикрыл дверь, специальным рычажком снаружи заложил внутренний засов. Жанн с утра перед отъездом — спасибо ему! — вставил в рамы вынутые стекла, так что если сюда не забредет какая-нибудь разумная тварь, можно надеяться, что в хижине все останется нетронутым. Хотя вряд ли в ближайшее время он сюда возвратится.
Прихватив три добрые жердины, Даниэль отнес на берег, где у края зарослей ольхи лежал недавно сколоченный сосновый плот. Сверху на нем были прибиты три широкие доски, составлявшие настил. Со дня смерти Элисии Даниэль ни разу не собирал жемчуг, но плот все же построил — большой, широкий, чтобы иметь возможность погрузить на него лорсят. Мало ли что, вдруг в Тайге случится пожар; а на плоту сподручно увезти малышню на другой берег реки.
