Даниэль со вздохом отвернулся от окна. За время томительного ожидания он успел вынуть из рам стекла и к каждому окошку накрепко приколотить по толстой доске — широкогрудым лемутам будет не протиснуться в оставшееся свободным пространство. А вышибить доску снаружи — дело совсем не простое, когда у защитника хижины в руках лук и меч.
— Будем надеяться, слуги Нечистого не надумают нас подпалить, — тихо пробормотал Даниэль, выходя за порог своего блокзауза. — Одживей, Хайат! Ко мне!
Лорсы с готовностью выбежали из загона, словно только и ждали команды. Вслед за ними лорсихи вывели телят — притихших, измученных страхом. Пастух прислушался. В лесу кругом площадки было тихо — лемуты наблюдали.
— Одживей, стой тут. Стоять, тебе говорю! Хайат, иди к реке. Хайат, река! Вода! Пить.
Лорс помчался по спускающемуся к Атабаску берегу, следом ринулись лорсихи с молодняком. Одживей замер возле хозяина. Даниэль проводил своих подопечных тоскливым взглядом; вряд ли он их еще увидит. Хайат зашел в воду по колено; его ноги и светлое брюхо на несколько мгновений приобрели золотисто-розовый оттенок заходящего солнца. Лорс оглянулся, затем вытянул шею вперед. Зашел в реку глубже и поплыл, рассекая вызолоченную солнцем воду. За Хайатом поплыла Ага Шау, высоко подняв горбоносую морду, за ней — пятеро телят, следом — остальные лорсихи. Одживей фыркнул и тревожно переступил на месте передними ногами.
— А мы остаемся, — сообщил ему Даниэль. — Мы будем драться. Хайат отплыл от берега на порядочное расстояние и повернул вниз по течению. За лорсят можно не тревожиться — сообразительный молодой самец убережет их от лемутов. По крайней мере, в эту ночь.
Вскочил и залился гулким лаем Сильвер. Даниэль крутанулся на месте, краем глаза уловил мелькнувшую тень на тропе, уходящей в Атабаск На Закате. Они здесь; они ждут.
— Ждите, ждите. Зря надеетесь, — с изрядной долей злорадства прошептал пастух.
Он угостил Одживея куском сахара, кинул Сильверу копченого мяса.
— Пируем, парни! Если Небесный Отец смилостивится, то не в последний раз. — Даниэль невесело усмехнулся и возвратился в хижину.
Отраженные от бревенчатых стен солнечные лучи заливали комнату красно-коричневым светом. Скоро солнце закатится.
Зеленоглазая, смежив веки, пластом лежала на постели. Даниэль коснулся рукой ее лба: холодный и влажный.
— Элли?
Светлые ресницы приподнялись.
— Аи…эль, — прошептала она.
Он достал с полки и положил возле женщины свой кухонный нож. Лезвие было достаточно длинным и прочным, чтобы нанести смертельную рану.
