Если бы доктор Марсилито не растрачивал впустую времени и прилагал все силы к тому, чтобы изобрести что-нибудь по своему разумению, то, полагал профессор Сэмбэй, из него, пожалуй, вышел бы более выдающийся изобретатель, чем он сам. Действительно, профессор Сэмбэй много раз пытался через мегафон вразумить доктора Марсилито. Но чем больше он увещевал, тем подозрительнее становился Марсилито. Профессор Сэмбэй взялся соорудить для несчастного робота какое-нибудь разговорное устройство. Чего он только не перепробовал, но, в результате, совершенное творение доктора Марсилито вообще перестало двигаться. Потратив уйму времени на бессмысленную схватку с этим отвратительно-восхитительным созданием, профессор стал даже склоняться к мысли, что, быть может, такие способности, как говорить, считать, летать или спускаться под землю, для робота не столь уж и необходимы. Не обращаясь ни к кому конкретно, он пробормотал себе под нос:
— Ну как это называется! Я всегда полагал, что могу отремонтировать самую что ни на есть отвратительную машину, но в этом случае оказались руки коротки. Напротив, стоило мне приложить их к роботу, как он вообще перестал двигаться! А все потому, что этот робот необыкновенно совершенное творение. Взгляни! Вот плата искусственного мозга. А ведь это коробка из-под бутербродов! И как он только ухитрился это сделать, понятия не имею!
Профессор Сэмбэй, в соответствии с этикой ученого, до самого последнего момента прилагал все силы, чтобы невозможное сделать возможным. Но в конце концов вынужден был признать, что этот робот — существо, которое не дается ему в руки.
— Ну тогда мы пойдем поиграть, ладно? — спросил Атом.
— Как хотите!
Через оставленную открытой дверь профессор Сэмбэй проводил взглядом убегавших, взявшись за руки, робота-мальчика и робота-девочку, и только когда они скрылись в чаще, покачав головой, прикрыл дверь.
— Что ж, пора приниматься за изобретения! — бодро воскликнул профессор, стараясь себя подстегнуть, и вернулся к столу, вокруг которого были навалены болты, гаечные ключи и масленки. Однако голова его затуманилась, он перестал что-либо соображать.
— Что же это такое, что же это такое со мной? Разве это я?..
Как будто желая отогнать туман, профессор Сэмбэй стал размахивать перед глазами чертежом, нарисованным еще несколько дней назад, и швырнул на стол валявшиеся под ногами детали.
Учительница узнала, что есть нечто гораздо более восхитительное, чем проводить занятия со ста пятьюдесятью одним учеником. А именно — быть рядом с Суперменом. Учительница до сих пор еще ни в кого не влюблялась. Она была уверена, что мужчины и женщины обнимаются и нашептывают друг другу «я тебя люблю» исключительно в придуманных от начала и до конца романах. Поэтому, когда, шагая бок о бок с Суперменом, она случайно коснулась его, и ее щеки запылали, точно охваченные огнем, а на ладонях выступил пот, она решила, что у нее что-то не в порядке со здоровьем. Однако во время занятий, носясь на роликовых коньках, она слышала, как ученики говорили: «Шагая бок о бок, случайно коснулась его…» Второклассница сказала: «Щеки запылали, точно охваченные огнем, пот выступил на ладонях, должно быть со здоровьем не в порядке…» На что бывший рядом шестиклассник заметил: «Просто ты в него втюрилась!» И тогда учительница догадалась, что она, подобно второкласснице, попала в сети любви. Но, увы, учительница не имела возможности признаться в своем открытии. Дело в том, что Супермен не был создан для любви.
