Что касается автора корейского происхождения Ян Согиру, то он уже и в прямом смысле японец неяпонский. У него гражданство не японское, а южнокорейское, но при этом он самый настоящий японский писатель. Проблема японских корейцев, о которой мало пишут и говорят за пределами нашей страны, имеет более чем 70-летнюю историю. В эпоху, когда Корейский полуостров являлся японской колонией, в метрополии широко применялся труд корейских рабочих. После войны правительство мало сделало для того, чтобы помочь им вернуться на родину; они так и остались существовать на положении иностранцев. Сейчас их насчитывается более полумиллиона. Некоторые представители этого сообщества стали видными японскими писателями — как Ян Согиру. Он родился в осакском районе Икаино, где живет много его соотечественников. В двадцать девять лет Ян Согиру, ранее занимавшийся бизнесом, обанкротился и, под бременем гигантских долгов, пустился в бега по всей Японии. Перепробовал множество профессий, десять лет проработал таксистом. Впечатления этого периода были обобщены в сборнике полудокументальных рассказов «Такси-рапсодия» (1981), откуда взят и публикуемый рассказ «На Синдзюку», где сочным, живым языком описано существование японских корейцев, их непростые взаимоотношения с коренными жителями и полицейскими. Сильные стороны прозы Ян Согиру — социальная критика и умение выстраивать сюжет. Благодаря безжалостному взгляду, которым автор увидел наше общество, японская литература стала богаче и многообразней.
Последним из нарушителей литературных границ назову Хидэо Леви. Из всех авторов нашей антологий он, пожалуй, самый колоритный. Даже по нынешним временам, когда появилось не так уж мало иностранцев, в совершенстве владеющих японским языком, случай, когда чистокровный американец становится одним из видных японских писателей, можно определить как уникальный. У Х. Леви собственный стиль, существенно отличающийся от грамматически правильного, но безжизненного японского, на котором пишут иные иностранцы. Он стал одной из ключевых фигур, определяющих многоцветие современного литературного процесса Японии. Сам Леви говорит, что его пример — лишнее доказательство «победы японского языка, добившегося того, что человеку иной культуры захотелось на нем творчески самовыражаться». Вероятно, плоды этой «победы» будут появляться и в дальнейшем — можно надеяться, что у нас будет всё больше писателей-неяпонцев. Ведь и среди пишущих японцев немало таких, кто стал писать прозу на чужих языках: Ёко Тавада, ставшая не только японской, но и немецкой писательницей; Минаэ Мидзумура, в романах которой японский и английский сосуществуют на равных. Появление двуязычных авторов, сумевших преодолеть лингвокультурные барьеры, само по себе потрясает самые основы традиционной японской словесности.
