— Я упал совсем недавно здесь неподалеку. Там, где стоят люди.
— А, наверно, ты попал на стоянку такси у вокзала. Но зачем ты пришел в этот бар?
— Я не знал, что делать, и двинулся прямо на юг. И тут же уперся в этот бар. Видите ли, я еще и сам толком не пойму, в кого превратился. Впрочем, нет, теперь понимаю. Какая удача, что я встретил вас…
Обычно в момент приземления мы обретаем человеческий облик. Ведь изначально мы лишены того, что принято называть наружностью. И ему и мне суждено было, упав на Землю, уподобиться людям, случайно оказавшимся рядом. Мы что-то вроде метисов, возникших в результате смешения разных кровей. Он, к примеру, является усредненным вариантом тех людей, которые стояли на стоянке такси, — у него их средний рост, средний возраст, средняя внешность. Вот и круглоглазость объясняется, скорее всего, тем, что среди этих людей были либо дети, либо собаки. Правда, когда-то, когда я еще не погряз окончательно в земной жизни, у меня тоже были круглые глаза.
Упав на Землю, мы, изгнанники, сразу же получаем внешность землян и их язык. И с этого момента у нас есть единственный шанс выжить — приспособиться к земной культуре. Привилегии, которые мы имели на Небесах, здесь совершенно ни к чему, чудесные свойства, которыми мы были наделены при рождении, постепенно слабеют, а потом и окончательно утрачиваются. Труднее всего бывает отделаться от врожденных привычек: отучиться открыто проявлять свое любопытство, совать нос в чужие дела; отвыкнуть хранить в памяти то, что есть, и то, чего нет; слоняться повсюду без цели и дела. И еще вспоминать. О том, что когда-то ты был небесным ангелом. Когда же померкнут в памяти воспоминания о жизни на Небесах, придет смирение.
— Я не могу тебе ничего посоветовать, хотя я и старше. Возможно, твой голос со временем загрубеет и станет фальшивым. Пока ты не утратил своих чудесных способностей, тебе следует определить свой путь в жизни и по возможности задержать неизбежное увядание. Тогда худшее, что тебе грозит, — стать обычным земным человеком.
С другой стороны стойки нам слабо улыбалась хозяйка бара, тщетно пытаясь скрыть растерянность. Что, забавны наши шутки?
— Нам лучше поговорить наедине.
Не успел я произнести эти слова, как рядом запела та самая женщина с визгливым голосом, запела песню, похожую не то на вопль горя, не то на крик радости. Видя, что мы собираемся уходить, хозяйка сказала:
— Похоже, вы спелись.
Снаружи нас оглушил звон бьющихся бутылок, рев бешено несущихся по узким улочкам такси, хор компьютерных автоматов из игрового центра, смеющиеся голоса подвыпивших прохожих… Звуки — сироты, люди охотно производят их на свет, но потом никто уже не обращает на них никакого внимания.
