– Ну и что? – спросил он.
– Только не говорите мне, будто инспектор Бен-Саид ошибся. Зилич был крупнейшим в Югославии торговцем оружием. Он скрылся. Теперь он встречается с крупнейшим торговцем оружием в мире. Все это очень логично.
– Выступать против логики мне и в голову не пришло бы, – отозвался Деверо.
– А кроме того, он встречается с вашим человеком, отвечающим за Залив.
– С человеком ЦРУ, отвечающим за Залив, – спокойно поправил его Деверо. – Почему вы обратились ко мне?
– Потому что вы, по сути дела, заведуете Ближним Востоком. Потому что в свое время весь персонал Управления в Заливе был подотчетен вам. Потому что, хотя вы и занимаетесь сейчас каким-то особым проектом, ситуация осталась прежней. И потому что я очень сильно сомневаюсь, что двухнедельной давности визит Зилича в те края был первым. Подозреваю, что, когда поступил запрос о Зиличе, вы отлично знали, где он находится. Или по крайней мере знали, что он появится в районе Залива, где его можно будет взять без особых хлопот. И промолчали.
– Даже в нашем деле подозрения – это еще не доказательства.
– Все намного серьезнее, чем вы, по-видимому, думаете, друг мой. Как ни крути, вы и ваши агенты якшаетесь с известными преступниками самого грязного толка. А это нарушение правил, явное нарушение.
– Что ж, существуют дурацкие правила, которые следует нарушать. Наше дело не для брезгливых. Даже Бюро приходится мириться с малым злом, чтобы восторжествовало большое добро.
– Не надо меня поучать, – рявкнул Флеминг.
– Я и не пытаюсь, – протяжно произнес Деверо. – Ладно, вы расстроены. Что вы намерены предпринять в связи со всем этим?
Необходимость в вежливости отпала. Перчатки были брошены с обеих сторон.
– Не думаю, что я смогу спустить вам это с рук, – сказал Флеминг. – Зилич непристоен, он садист. Вы, надо полагать, читали, как он обошелся с тем парнем. Для чего вы его используете?
– Если я его и использую, то все, с этим связанное, засекречено. Даже заместитель директора Бюро не вправе знать об этом.
– Отдайте нам эту свинью. Скажите, где он.
– Если даже и знаю – не скажу.
Колин Флеминг дрожал от гнева и отвращения.
– Откуда в вас столько самодовольства?
Деверо вздохнул. Все это становилось утомительным.
– Я повторяю свой вопрос – что вы намереваетесь предпринять?
– Я расскажу все, что мне известно, вашему директору, – сказал Флеминг.
Пол Деверо встал.
– Позвольте мне кое-что вам сказать. В декабре я был ломтиком хлеба, который легко поджарить. Сегодня я состою из одного асбеста. Времена изменились.
