2
Прыгая через ступеньку, Дина спустилась к Юлии Андреевне Ивановой. Сегодня она не была столь уверена, что Иванова обязательно согласится помочь Марусе, однако пошла к ней.
— Что налегке? — спросила Юлия Андреевна, выходя на ее стук.
— Теплынь.
Иванова повела Дину в огромную комнату, похожую на танцзал, в который наспех внесли шкаф, кровати, письменный стол да поставили, где попало, и стоят они до сих пор не на месте, в ожидании хозяйской руки. Только крошечный круглый столик у окна был аккуратно прибран, альбомы сложены стопочкой, накрыты пестротканой салфеткой.
— Посиди. Я обед разогрею, папа вот-вот придет, — сказала Юлия Андреевна.
В облике Юлии Андреевны ничего не было женственного. Короткая мужская стрижка, узловатые жилистые руки, грубый голос. Она ходила в темных юбках, кофтах английского покроя, глухо застегнутых у ворота, туфлях на низких каблуках. Ее удлиненные серые глаза можно бы назвать красивыми, но их портили вечно разлохмаченные чернющие брови, похожие на щетки. Дворовые мальчишки называли Юлию Андреевну старой девой, ее отца — буржуем, не успевшим сбежать в октябре семнадцатого. Дина вечно с ними спорила.
Андрей Хрисанфович Иванов был действительно «из бывших». До революции он содержал контору по семенной торговле и огородничеству, его коллекции семян завоевывали дипломы на выставках. Решив, что Советам такие, как он, не нужны, Андрей Хрисанфович уехал из России в Германию, а Юлия Андреевна осталась. В двадцать седьмом году Иванов возвратился с женой-немкой, которую во дворе стали называть по-простому: теткой Паулой. (Мать Юлии Андреевны умерла от родов). Тетка Паула легко сходилась с людьми, была частым гостем то в одной, то в другой квартире, охотно садилась обедать, если приглашали, везде говорила один и тот же комплимент: «Ах, Анычка (Лизанка, Ксенушка), как ви аппетитно варитэ». Поговаривали, что она до ужаса жадная, на завтрак дает старику Иванову по половине крутого яичка и хвост селедки, но когда тетка Паула умерла, хоронили ее всем двором, даже плакали, и уж, конечно, вспомнили с десяток ее добродетелей.
Дине Иванов был симпатичен. Высокий статный старик с белой гривой волос оживлялся, лишь заговаривая о сортах овощей, фруктов или цветов.
Как-то Дина попросила у него семян флокса для пришкольного участка. Он долго расспрашивал ее, что значит «пришкольный участок», и все повторял: «Кто бы мог подумать?» Потом он объяснил, что в девятьсот девятом, памятном для него девятьсот девятом, когда он получил за коллекцию семян на Каменской выставке сельского хозяйства высшую награду «Почетный диплом» — двадцать пятый по счету, — он горевал, что у него нет сына — продолжателя его прекрасного дела. Юлька? Э! Уже тогда ее интересовала только юриспруденция. И вот через много лет приходит девочка и просит его образцовых семян для пришкольного участка. Подумайте, для пришкольного! А намедни приезжали из северных районов области, также кланялись: помогай, мол!
