В воображении Аззи уже осуществлял великий проект. Казалось, задумай — и все немедленно свершится. Видение представлялось расплывчатым, но величественным.
Потребовалось усилие, чтобы напомнить себе: все еще лишь на стадии замысла.
— Я с некоторым нетерпением ожидаю услышать, к чему вы в конце концов пришли, дражайший Аретино. Или вы сочли, что моя пьеса вам не по плечу?
— Полагаю, работа для меня, — промолвил Аретино. — Но судите сами — после того как я расскажу легенду, которую хотел бы положить в основу сценария.
— Легенду? Превосходно! — воскликнул Аззи. — Люблю легенды. Это о ком-нибудь мне известном?
— Моя повесть о Боге, об Адаме и Люцифере.
— Все старые знакомые. Продолжайте, Пьетро. Аретино откинулся в кресле, отхлебнул вина, чтоб промочить горло, и начал.
Адам лежал у райского ручейка, когда Бог подошел к нему и сказал:
— Адам, что ты делал?
— Я? — Адам сел. — Сидел и думал о добром.
— Знаю, что думал о добром, — сказал Бог. — Я время от времени настраиваюсь на твою волну и проверяю, как у тебя дела. Это и называется Божественным промыслом. А что ты делал до того, как думать о добром?
— Точно не знаю.
— Постарайся вспомнить. Ты ведь был с Евой?
— Ну да, конечно. В этом же нет ничего дурного? Я хочу сказать, мы ведь женаты?
— Никто не собирается тебя за это ругать, Адам. Я просто хочу знать правду. Ты говорил с Евой, не так ли?
— Говорил. Она пересказывала какую-то дребедень, которую напели ей птички. Между нами, Господи, говоря, для взрослой женщины она слишком много думает о птичках.
— А что еще вы с Евой делали?
— Просто говорили о птичках. Вечно она о птичках да о птичках! Скажи мне честно, как ты думаешь, у нее все дома? Я хочу сказать, она вообще нормальная? Мне, конечно, сравнивать не приходится, я других женщин не видел. Ты даже матери мне не дал. Только не думай, что я жалуюсь. Просто когда все время слышишь про птичек, поневоле берут сомнения.
— Ева очень невинна, — молвил Бог. — Но ведь в этом нет ничего дурного?
— Наверно, — кивнул Адам.
— Так в чем же дело? Я чем-то тебя обидел?
— Ты? Меня? Не говори глупостей. Ты — Бог, как же ты можешь меня обидеть?
— Чем еще вы с Евой занимались кроме разговоров?
Адам тряхнул головой:
— Честно, я лучше промолчу. Где сказано, чтобы выражаться плохими словами в присутствии Бога?
— Я не про секс, — обиделся Бог.
— Слушай, ты знаешь, что я делал и чего не делал, так зачем спрашивать?
— Хочу прояснить ситуацию.
Адам что-то пробурчал, но так тихо, что Богу пришлось переспросить.
