Сократив фильм, советские прокатчики сделали его лучше, человечнее в отношении содержания, а в отношении структуры — изменили его жанр.
У Виктора Шкловского в старых его статьях о кино я нашел одну под названием «Из опыта перемонтажа», еще времен немого кино. Там такие примеры приводятся:
Я семь раз переделывал очень плохую итальянскую ленту — в ней аристократка-графиня была оклеветана перед своим возлюбленным-рыбаком. Клевета была, конечно, кинематографическая в рассказе. Я эту клевету сделал истиной, а истину сделал оправданием женщины. В итальянской ленте женщина сделалась писательницей и тыкала своими рукописями во всех разговаривающих. Рукописи пришлось обратить в закладные. Характер женщины был совершенно нечеловеческий и не поддавался никакой монтировке. Пришлось сделать ее истеричкой. В другой работе я из двух братьев-двойников — одного добродетельного, а другого злодея — сделал одного человека с двойной жизнью.
«Моя работа рядом с работой других монтажеров была детским лепетом», — пишет далее Шкловский и приводит соответствующие примеры. Фильм «Квартира» явно перемонтировался людьми серьезного опыта — может быть, из поколения времен немого кино.
Дело, однако, не в том, как удачно изменили в СССР известный американский фильм, а в том, что в искусстве лучше недоговорить, чем сказать лишнее. И тут, повторяю, американцам часто вредит их привычка большее считать лучшим. Я не читал романа Ричарда Йейтса, по которому сделан фильм «Революционная дорога», но уверен, что в кино изменили финал. Героиня должна была сделать аборт еще до той последней ссоры с мужем, — после чего примирялась с жизнью и о «парижах» больше не думала. В кино она только грозит сделать это в момент ссоры — а потом, видимо смирившись, всё-таки делает подручными средствами — и умирает. Ни к чему. Смерть персонажа — не обязательно более трагический финал, чем его готовность смириться. Представим себе, что Оленька в чеховской «Попрыгунье» после смерти Дымова раскаялась и покончила жизнь самоубийством. Получилась бы ерунда.
«Давай, Катя, завтракать. Будет плакать».
Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/481748.html
* * *
[Борис Парамонов: «Оптимисты»] - [Радио Свобода © 2013]
21.01.2009 03:00 Борис Парамонов
Инаугурации президента Обамы предшествовал и сопровождал ее ажиотаж, который, по советско-русским меркам, можно было бы назвать зарождающимся культом личности или, не столь решительно, подхалимским рвением перед новым начальником. Это, конечно, не так. Имело место то, что в Америки называют honey moon, медовый месяц – то есть некая априорная, упреждающая доброжелательность к человеку, возлагающему на свои плечи самую трудную работу на земном шаре. Пройдет этот самый медовый месяц – обычно это пресловутые «сто дней», - и критики не замедлят появиться. Аванс благих пожеланий придется отрабатывать – при стопроцентном внимании средств массовой информации, неисчислимой, как песок морской. Феномен Обамы чуть ли не полностью описывается одним понятием и словом – надежда. Но судить его будут не по ожиданиям, а по результатам.
