Дверь отворилась, и в проеме показалось лицо Чаркина. Он кивнул Барину и широко распахнул дверь.
— Входи! — неожиданно грубо и резко приказал Барин.
Справа от двери на стене была табличка с именем хозяина кабинета; перед тем как войти, Армен бросил на нее взгляд, но успел прочитать лишь окончание фамилии — «СКИ». В следующее мгновение он удивленно замер, оказавшись в полутемной комнате, где никого не было.
— Чего встал как пень, идиот! — Чаркин потянул Армена за руку в противоположную сторону, где из открытой двери, расположенной в центре стены, в комнату проникала казавшаяся нереальной полоска света.
Армен подумал, что все уже кончилось и его ведут в тюрьму.
— Вот! — Чаркин втолкнул его в комнату коротким ударом в спину. — Вот он! — Схватив Армена за руку, он тут же отпустил ее и остановился, потому что и эта комната оказалась пустой.
Это был просторный кабинет с плотно занавешенными окнами. У противоположной стены стояли черный кожаный диван и два кресла, над ними висело большое зеркало, в котором мелькнуло лицо Барина; свесив голову на грудь, он застыл позади Армена с таким хмурым видом, точно это его привели сюда как подозреваемого. В углу стоял массивный письменный стол, на котором высились кипы бумаг и груда папок. Вращающийся стул с высокой спинкой едва заметно покачивался: очевидно, хозяин только что вышел из кабинета. Армену показалось, что он просто растворился в воздухе…
Велико же было удивление Армена, когда чуть погодя плотная стена напротив него вдруг раздвинулась и в кабинете появился невысокого роста пожилой мужчина. Видимо, это была потайная дверь, и Армену снова подумалось, что в самом деле все возможно. У него перехватило дыхание.
Чаркин, отпустивший было руку Армена, снова стиснул ее с такой силой, что Армен поморщился от боли, а Барин моментально вытянулся и уперся в начальство боязливым взглядом.
Привычными движениями тщательно причесав свои жидкие волосы, пожилой неторопливо прошел к вращающемуся стулу, удобно устроился на нем и, небрежно бросив расческу на стол, зевнул. Этот невысокий человек с грушевидной головой, большими ушами, широким, чуть вогнутым лбом, длинным носом и острой жесткой челюстью, сидя производил впечатление мужчины рослого и упитанного. Поправив настольную лампу, он погрузился в чтение какого-то документа.
— Докладывай, Чаркин, — не отрываясь от бумаги, приказал пожилой, — слушаю тебя. — Голос прозвучал с деревянной безжизненностью, по нему ничего невозможно было понять.
