Из автобиографии. Родился я в 1923 году, первого июня (на Духов день) в селе Пителине Пителинского района Рязанской области. Отец мой до революции служил на пароходе, как и деды мои, но все они крестьянского рода. Дед по отцу Можаев Иван Зиновьевич был астраханским лоцманом, ещё в прошлом веке водил суда по знаменитому каналу из Волги в Каспий. Роднёй я был богат - братьев и сестёр было пятеро, а двоюродных, троюродных не перечтёшь. Только по отцовской линии имел трёх тёток и пять дядьёв. С одним из них, с Николаем Ивановичем Можаевым, ушёл на войну в 1941 году, в сентябре месяце: "В кругу скупых на слёзы, ласку; в кругу семей своих, мешок наклали под завязку нам с дядей на двоих. И древней Муромской дорогой пошли мы, млад и стар..."
А всего от Можаевых, то бишь родственников из нашего села, воевало в эту войну шесть человек. Столько же пителинских Можаевых воевало в Первую мировую войну. И вот чудо – хоть и раненые, но все возвращались. У дяди Михаила шинель была прострелена в трёх местах. Двоюродный брат мой Можаев Иван был ранен осколком снаряда в голову. И поправился... Работал будь здоров! А ежели напьётся, то, куражась, спорит: «Клади яйцо на голову – не упадёт!»
На темени ость выбита – впадина. И действительно яйцо не падало с головы. «Иван, что ж ты врачей не просил, чтоб заделали тебе эту ямину?» – «Да глупые они. Давай, говорят, ребро у тебя вынем и залатаем голову!» – «И ты отказался?» – «Ну? Чудак-человек! Как же без ребра-то жить?»
Словом, по отцу родня моя весёлая. И по матери родственники мои не скучали... Дед, Песцов Василий Трофимович, и старший дядя были моряками. Дед – активный участник революции 1905 года, служил на Чёрном море. После революции скрывался два с лишним года. По амнистии в 1908 году вернулся в родное село Мичилы, где не был двадцать пять лет. Привёз со станции десятка полтора чемоданов, саквояжей, баулов. Бабка думала: «Добра-то сколько! Носить теперь не токмо нам – детям и внукам не переносить...»
Стали открывать эти чемоданы да саквояжи – а там одни книги. Он всю библиотеку партячейки привёз. Я помню эти книги в доме деда... Неспокойный был человек – он и умер в пути. Решил, что революция в Москве да Питере не так сделана. В начале восемнадцатого года поехал в Москву, чтобы доказать кому следует: «Не так делаем!»...
Вот вам моя родословная[?]
Андрей ТУРКОВ, критик:
– Борис Андреевич Можаев прожил жизнь большую – может быть, не очень длинную, но очень содержательную и насыщенную. Был учителем, был военным, инженером. Значительная часть его жизни и литературный дебют связаны с Дальним Востоком. В ту пору Дальний Восток был предметом экзотических восторгов. Радостное освоение края, «за туманом и за запахом тайги»... А у него очень скоро появилась другая тема. Один из его героев почувствовал «тревожный запах гари». Пожалуй, самая блестящая его вещь – это «Живой». В «Новом мире» она была напечатана абсолютно не случайно. Много-много лет назад среди писем, которые Твардовский в изобилии получал на свою «Книгу про бойца», было одно письмо, до поры до времени не печатавшееся (потом, кажется, было где-то напечатано), которое резко контрастировало со всеми остальными. Я его помню почти наизусть:
