– Своего рода служение?
– Да.
– Что для вас детство?
– Я о детстве очень много писал и помню многое, оно было и радостным, и очень печальным. Детство – это первозданное отношение к миру.
– Как надо воспитывать детей?
– Достаточно, чтобы было главное – любить. А всё остальное наладится…
– У вас никогда не было соблазна писать по-абхазски и откуда у вас такой яркий русский?
– Всё-таки русский для меня был главным языком. Я учился в русской школе. В Сухуми все говорят по-русски. Отсюда – и всё остальное… Абхазский язык был домашним. Писать на абхазском советовали, но я не слушал этих советов. Вообще я изучал немецкий, английский, но по-настоящему знаю только два языка – русский и абхазский.
– А что помогало вам писать?
– Я думаю, что дар в первую очередь, но и труд. Я сразу понял, что надо много работать над рассказом, чтоб он вышел приличным. Сначала писал всё, как напишется, а потом занимался каждой фразой. Вносил правку и заново печатал на машинке. Три, четыре раза перепечатывал. Машинка ломалась, буквы отлетали… Начинал с десяти страниц, а заканчивал иногда вещью в шестьдесят страниц. Всю прозу только на машинке печатал!
– А компьютер?
– С компьютером я не свыкся.
– Бывало, что не хотелось писать?
– Да, и это было связано с отсутствием вдохновения. Я никогда не заставлял себя писать. Бывало, не писал месяцами. Дело в состоянии. Душа не хотела… А потом я мог писать днями и ночами.
– Были замыслы, которые не осуществились?
– Были, в которых я разочаровался. Некоторые я откладывал…
– Алкоголь и литература…
– Я считаю, писателю надо быть подальше от алкоголя. Я всегда писал в трезвом состоянии.
– Есть такие писатели, которые на вас сильно повлияли?
– Кроме классических писателей, из наших, XX века, на меня повлиял Бабель. Из классиков – Толстой, это вершина русской прозы.
– А были писатели, с кем вы по-настоящему дружили?
– Были, но большого влияния не имели на меня. Я всегда себя чувствовал самостоятельным. Большой творческой близости у меня ни с кем не было.
– Свой голос – очень важен, да?
– Да! Но это либо само приходит, либо этого нет. Я никогда не пытался найти собственный голос.
– Смех важен в литературе?
– Если в вашем даре это есть – чувствовать и понимать юмор, это замечательное свойство, а если нет, то искусственно его привить нельзя. Юмор – остаточная радость жизни после вычета глупости. Мы радуемся юмору, осознав глупость, даже если после вычета глупости в жизни не остаётся ничего, кроме разума. Но в божественном смысле это и есть главное.
