Именно таким блестящим придворным екатерининского времени предстает граф Морков на портрете, исполненном около того времени художником Лампи-старшим, — портрете, известном по копии Тропинина.
В дальнейшем служебная карьера Ираклия Ивановича складывается мало удачно. Правда, в 1796 году все братья Морковы с потомством получили титул графов Римской империи. Однако это было следствием искусных дипломатических шагов, предпринятых старшим из братьев — Аркадием Ивановичем — при дворе австрийского императора. Павел I, первое время оказывавший Ираклию Ивановичу милости, в 1798 году уволил его в отставку. Возможно, поводом послужило то неудачно проведенное сражение, о котором писал Н. Раевский. Александр I при воцарении не возвратил Моркова на службу, и тот, чувствуя себя обойденным, примкнул к дворянской оппозиции царю, которая сосредоточилась в Москве, в Английском клубе, и стал одним из ее лидеров. Для иллюстрации характера Ираклия Ивановича, владевшего большими землями в различных губерниях России, любопытно привести тот факт, что помимо пожалованного ему огромного, в 4 тысячи десятин, поместья в Подолье Морков пытался прихватить в свое пользование и окрестности. Потребовалось особое решение Правительствующего сената, чтобы он оставил свои притязания.
У графа было семеро детей — три сына и четыре дочери. Жена его Наталия Антоновна умерла в начале 1800-х годов. Однако Тропинин, вероятно, успел по приезде из Академии написать ее портрет. В портрете дамы с жемчужным ожерельем, высокомерной, энергичной и недоброй, который мог быть написан около 1805 года, одинаково убедительно чувствуется и рука Тропинина и характер супруги графа. Осиротевших детей воспитывала англичанка Боцигети. У гувернантки была дочь, которая учила детей музыке. Страх перед своевольным деспотичным графом, по-видимому, в какой-то мере объединял домочадцев Моркова и крепостных слуг. Тропинин, приехав из Петербурга, мог найти некоторую поддержку и сочувствие у старой гувернантки. И, возможно, что портреты матери и дочери Боцигети были среди первых работ, написанных крепостным художником в доме Моркова. Видимо, самый первый из них — тот небольшой, который долгие годы хранился у наследников Хитрово и считался, по семейному преданию, портретом матери А. С. Пушкина. Возможно, что это проработанный по натуре эскиз к несохранившемуся портрету. Однако сохранность его лучше. И он обнаруживает, что не прошли даром для Тропинина рассказы Григория Ивановича Угрюмова о Веронезе. Отзвуки искусства знаменитого колориста чувствуются в красках блекло-розового платья пожилой дамы, ее зеленой шали, в нежном цвете ее лица, оттененного черным кружевом.
