– А он неплохо бегает! Клянусь честью, господа, эта игра доставляет мне большое удовольствие!
Чем он там клянется?.. Чтоб ему подавиться своей трубкой! Рысь чисто по-звериному прорычала в ответ, а писклявый бесенок, путающийся у нее под ногами, повторил фразу, уже услышанную в гостиной:
– Отдайте мне только печень, господа. Остальное забирайте себе!
Ужас начинал приобретать форму истерики. Черное полотно небосвода нависало над самой головой и не падало на землю лишь потому, что было подпираемо могучими ветвями невидимых деревьев. Ночь разъедала все образы и очертания. Перед взором прыгали, бесились, неистовствовали изломанные оптическим обманом тени чьих-то теней. Ничего реального. Ничего конкретного. В мире звуков осталось только ненасытное звериное урчание, тошнотное хрюканье, замогильный вой, в своей общей какофонии иногда рождающие призраки человеческой речи. Если все происходящее являлось лишь болезненной акциденцией моей собственной фантазии (а такая надежда еще оставалась), я с минуты на минуту ожидал какого-нибудь внешнего вторжения в этот бред (может, миссис Хофрайт потрясет меня за плечо или разбудят своим многоголосьем утренние петухи). ЭТО не должно продолжаться до бесконечности. Развязка, какая бы то ни было, все равно наступит. И эти медленно ползущие, пораженные безумием, минуты растягивали мое страдание с таким же усердием, как иногда, быстро проносясь, любили сокращать удовольствия: те самые мимолетные жизненные радости, далекие и давно угасшие.
Проснуться… я должен проснуться!
Надвигалось состояние душевной асфиксии. Ночь, царившая внутри и снаружи, ослепла, оглохла и стала равнодушной ко всему в ней происходящему.
– Кто-нибудь!! Помогите!!
Мертвое небо поглотило мой отчаянный крик. К тому же, глупо было надеяться, что в это время кто-то станет бродить по полю, да еще с оружием, чтобы имелась хоть какая-то возможность оказать сопротивление. Звери уже находились так близко, что порою терлись о мое тело. Деревня была бесконечно далеко. Черт, почему у меня не хватило сообразительности захватить охотничье ружье?
Вместо воздуха я уже вдыхал отравленную черноту небес. Земля сделалась зыбкой как болото. Силы иссякли, и мое тело продолжало нестись вперед по инерции. Все, происходящее в дальнейшем, было уже чисто механическим, не зависящим ни от моей воли, ни от бредящего рассудка. Я даже не почувствовал эту роковую кочку, но зато с отрезвляющей ясностью ощутил себя лежащим на онемевшей, лишенной тепла и холода, земле. Губы жадно глотали миазмы отравленного воздуха. Ветер сорвал с неба все звезды и кружил их так, как порой забавляется фейерверком осенней листвы. Звери обступили меня со всех сторон. Уже с последней, отчаянной надеждой я обратился к своим преследователям:
