Лукас попытался шуткой сгладить неловкость, но экономка лишь бросила взгляд на книгу, валявшуюся на полу. Она была открыта на картинке, где женщина в красном корчилась в пламени костра. Затем она поочередно взглянула на Мари, застегивающую блузку, и на красное платье манекена.
Лукас поклялся бы, что ее губы скривила циничная ухмылка.
Луиза нервно постукивала по полу палкой, с которой никогда не расставалась. Слепота сделала ее характер еще тверже, сильнее проявлялось нетерпение. Болезнь ее прогрессировала. За несколько лет она уже привыкла к вечной темноте, а остальные ее чувства развились чрезвычайно. Она спокойно ходила по замку без сопровождения, великолепно улавливала любое постороннее присутствие или малейшее движение.
Среди воспоминаний самыми важными для нее были те, что запомнились ей в живых красках. Зато она не могла бы сказать, на кого походили Алиса, Фрэнк и даже ее пасынок Эдвард, к которым она никогда не испытывала нежности. Безразличие делало их для нее безликими.
Она услышала быстрые, уверенные шаги Мари, и лицо ее осветилось взволнованной улыбкой. Внучка вошла, извиняясь за то, что заставила ждать.
— Не важно, ты уже здесь. Подойди поближе.
Она еще раз пробежалась кончиками пальцев по лицу Мари.
«Возродившаяся Мэри», — подумала она. Мэри, вернувшаяся и, слава Богу, невредимая после всех разлучивших их драм. Луиза прекрасно осознавала, что это всего лишь иллюзия, но она доставляла ей удовольствие. Женщина догадалась, что Мари рассматривает большую фотографию своей матери, стоящую на каминной полке. Мать же мечтательно смотрела на нее. Луиза достала из кармана ключ, вложила его в руку внучки.
— Он от двери комнаты твоей матери. Отныне все, что там есть, принадлежит тебе. Я запретила входить туда с того дня октября 1967 года, когда Мэри сбежала с твоим отцом…
— Вы знали его?
Старая дама отрицательно покачала головой и устало откинулась на спинку кресла.
Она не успела. Когда Мэри объявила о своей любви к Патрику Райану, Эндрю, ее отец, пришел в бешенство. Не только потому, что для дочери намечались другие партии, но больше оттого, что этот Райан был другом их двух молодых сыновей, что осложняло дело. Ведь Син и Том фактически порвали отношения с семьей, примкнув к бунтарям из ИРА.
Насторожившись, Луиза замолчала, и в это время вошла Дора.
Экономка буквально утопала в ворохе тюля и красных кружев. Мари вздрогнула, узнав пышное алое платье с манекена, изображавшего ее мать. Когда она свалила ношу на одно из кресел, Луиза жестом отпустила ее.
