Чудовище | страница 41

ДеваМолчальница: Конечно, я рискую. И очень сильно рискую. Если тот парень меня не полюбит, я превращусь в морскую пену. Но ради истинной любви я готова рискнуть.

Медведочеловек: В морскую пену?

Лягушан: нстщая лбвь этго стоит.

Нью-Йоркское Чудовище: Можно мне вставить слово?

Лягушан: Кто мжет тбе пмшать?

Нью-Йоркское Чудовище: Послушай, Молчальница. Все парни — вруны и подонки. Ты рискуешь ради того, кто этого не заслуживает. Неужели ради кого-то можно превратиться в морскую пену?

ДеваМолчальница: Но ты даже не знаешь его!

Нью-Йоркское Чудовище: И ты тоже! Ты под водой, а он — на земле!

ДеваМолчальница: Я знаю то, что мне нужно знать. Он прекрасен.

Лягушан: уврен что тк.

Нью-Йоркское Чудовище: Я стараюсь реально смотреть на вещи…… может, он даже не заметит тебя. Не ты ли говорила, что ради этого тебе придется отдать свой голос?

ДеваМолчальница: Я спасла его, когда он тонул… Не будем об этом.

Лягушан: млчльница, чдвище есть чудвище. У тбя своя глва на плчах.

ДеваМолчальница покинула чат.

Нью-Йоркское Чудовище: простите, трудно быть Чудовищем в Нью-Йорке.

В сентябре я переехал. Отец купил дом в Бруклине — старое здание из бурого песчаника — и сообщил, что мы перебираемся туда. Магда самостоятельно упаковала мои вещи.

В доме были старомодные, выступающие вперед окна с красивыми рамами. Я сразу обратил на них внимание. А вообще окна, выходящие на улицу (в этом квартале еще сохранились уличные деревья), во многих окрестных домах закрывали ставнями или жалюзи. Наверное, отцу не хотелось, чтобы я смотрел на деревья. Шучу — скорее, ему не хотелось, чтобы видели меня. В нашем доме были плотные ставни из темного дерева. Даже открытые, они загораживали часть обзора и закрывали дневной свет. Судя по запаху дерева и краски, ставни были совсем новые. К каждому окну подключили сигнализацию, все двери снабдили камерами слежения.

В доме было пять этажей, по площади почти не уступавших нашей манхэттенской квартире.

Первый этаж представлял собой полностью изолированную квартиру с гостиной и кухней. Здесь жил я. В гостиной висела огромная плазменная панель. Под нею располагались DVD-плеер и внушительная коллекция блокбастеров. Все, что нужно такому убожеству, как я.

Моя спальня имела выход на задний двор, в садик, где ничего не росло (я думал, что увижу там колючки перекати-поля). От внешнего мира и случайных глаз двор отгораживал новый плотный деревянный забор. Естественно, и он был снабжен видеокамерой. Отец не хотел, чтобы меня даже случайно кто-то увидел. Я сам не имел никакого желания выходить на улицу.