Отец выразительно на меня посмотрел. Я понял: он не хотел, чтобы я рассказал врачу про ведьму. Отец до сих пор в нее не верил. Он по-прежнему думал, что я заболел какой-то очень редкой болезнью и можно найти средства для ее лечения.
— Я бы очень хотел сделать еще ряд тестов. Для научных целей.
— Они вернут моему сыну прежний облик?
— Нет. Но они, возможно, помогут нам больше узнать о его состоянии.
— Мой сын — не подопытный кролик! — огрызнулся отец.
Доктор кивнул.
— Я ни в коем случае не настаиваю. Поверьте, мистер Кинсгбери, я сам удручен своим профессиональным бессилием. Полагаю, Кайлу требуется помощь психолога. Ему нужно убедиться, что жизнь не кончена, и развивать способности, которые у него есть.
Отец сухо улыбнулся.
— Я тоже об этом думал.
— Отлично. — Доктор Эндекотт повернулся ко мне. — Кайл, я искренне сожалею, что не в силах тебе помочь. И все же. Ты утратил прежнюю внешность, но не лишился рассудка. Значит, ты сознательно можешь выбирать, как тебе жить дальше. Скажешь: «Это конец» — и обречешь себя на никчемное прозябание. Но есть немало примеров того, как люди с физическими недостатками удивляли мир своими достижениями. Рэй Чарльз, слепой музыкант, выпустил столько альбомов, что хватило бы на несколько его зрячих коллег. А Стивен Хокинг? Он был чуть постарше тебя, когда редкая болезнь приковала его к инвалидному креслу. Но это не помешало ему стать гениальным физиком.
— Док, в этом-то и проблема. Я не гений, а обычный парень.
— Ты еще себя не знаешь, Кайл.
Он встал и потрепал меня по плечу. Его жест был ободряющим и одновременно говорил:
«Я тебе все сказал. Не будем напрасно тратить время друг друга».
Я понял намек и тоже встал.
На обратном пути мы с отцом едва ли перекинулись десятком слов. Когда приехали домой, отец остановил лимузин у заднего входа. Я откинул вуаль, закрывавшую лицо. Только и ходить под вуалью в июльскую жару, когда у тебя все лицо покрыто шерстью! Я подстригал шерсть, но она почти сразу же вырастала снова.
Отец открыл дверь и кивнул, чтобы я входил.
— А ты домой не пойдешь? — спросил я.
— Нет. Я еду на работу и буду поздно. Я и так ухлопал бездну времени на поездку к этому напыщенному докторишке.
Должно быть, он увидел мое лицо и добавил:
— Время потеряно напрасно, если ты ничего не достиг.
— Точно.
Я вошел в парадную. Отец уже закрывал дверь, но я схватился за ручку.
— Ты и дальше будешь пытаться мне помочь? — спросил я его.
Я следил за его лицом. Мой отец был ньюсмейкером и в любых ситуациях умел «держать лицо». Но даже ему не удалось скрыть дрожание губ, когда он говорил:
