— Значит, ты это сделал, — сказала она.
— Что сделал? — не понял я.
— Ты только посмотри на это чучело! — подхватила Слоан. — В какое идиотское платье она вырядилась. В нём она еще толще.
— И где ты его выкопала? — засмеялся я. — На ближайшей помойке?
— Это бабушкино платье, — спокойно ответила Кендра.
— Вообще-то в нашем кругу принято покупать на бал новые платья, — съязвила Слоан.
— Значит, ты все-таки это сделал, — повторила Кендра. — Пригласил меня на бал, чтобы вдоволь поиздеваться? Выставить меня полной дурой?
Я расхохотался.
— Неужели ты всерьез думала, что такой парень, как я, захочет с тобой танцевать?
— Нет, не думала. Но я надеялась, Кайл, что мне не придется так быстро принимать решение. Ты существенно облегчил мне задачу.
— Какое решение?
Ответа я не дождался. У меня за спиной хихикающая Слоан вдруг затвердила:
— Неудачница, неудачница!
Вскоре все, кто был рядом, подхватили это слово и принялись скандировать. Оно звенело у меня в голове, мешая думать.
Я посмотрел на Кендру. Она и сейчас не плакала. Похоже, случившееся ее не оскорбило и даже не удивило. Она пристально смотрела на нас — совсем как девчонка из старого фильма «Кэрри», снятого про роману Стивена Кинга. Там героиня, над которой поиздевались одноклассники, вдруг открывает в себе силы телекинеза и расправляется с обидчиками. Мне показалось, что и Кендра сейчас начнет убивать взглядом всех подряд.
Но вместо этого она сказала так тихо, что услышал только я:
— Вот увидишь.
Потом повернулась и ушла.
Вот вам «ускоренная перемотка» событий того вечера. Представьте себе такой типичный школьный бал. Тупая музыка пятидесятилетней давности (а то и старше). Куча разных «наставниц», зорко следящих за тем, чтобы никто из нас не вздумал трахаться прямо здесь, на паркете, в укромном уголке зала. Но всё это — официальная часть. Оттягиваемся мы позже. И всё бы ничего, но у меня в ушах назойливо звенели слова Кендры:
«Вот увидишь».
Слоан потихоньку оттаивала, и чем ближе к нашей коронации, тем нежнее она становилась. Популярность и собственная значимость на некоторых девчонок действуют как афродизиаки. Слоан была из таких. Перед самой коронацией, когда мы уже стояли на сцене, она вдруг прильнула ко мне.
— Моя мать уйдет на весь вечер, — сообщила Слоан, прижимая мою руку к своей заднице.
— Отлично, — ответил я, снимая ее руку.
«Вот увидишь».
Слоан прижималась всё крепче, наполняя мне ухо шепотом и горячим дыханием.
— Потащится в оперу. Я звонила в театр. Сказали, это три с половиной часа. А потом она заедет куда-нибудь ужинать. Раньше часа ночи не вернется. Я к тому, что мы с тобой можем не торопиться.
