Мамонов не скрывал своего стыда, но заставлял себя за него платить.
В обществе были недовольны расточительностью Екатерины, которой фавориты стоили более четырехсот миллионов рублей.
Требуя верности Мамонова, она приблизила к себе юного офицера Казаринова, которого случайно увидела на параде, и за одну ночь подарила ему имение, стоившее четыреста тысяч рублей.
«Императрица разоряет государство», — говорили в обществе.
Конечно, она щедро платила за свои удовольствия из народной казны.
Но она же укрепляла и расширяла русские владения, завоевала Новороссию, Крым, присоединила Малороссию, приобрела часть Польши и заботилась о цельности государства.
Екатерина строила здание обширной, цельной, единой, несокрушимой России. Она первая завоевала России голос в Западной Европе. И ценила себя как архитектора очень дорого.
— Конституция обошлась бы стране еще дороже самодержавия, — говорила она. — Лучшая из конституций ни к черту не годится, потому что она делает более несчастных, нежели счастливых. Добрые и честные страдают от нее, и только негодяи чувствуют себя при ней хорошо, потому что набивают карманы и никто их не наказывает.
Она предпочитала набивать самодержавно карманы фаворитов. Но сколько она ни дарила Мамонову, все же не могла купить сердца этого честного в основе своей человека.
С некоторых пор Екатерина взяла к себе новую фрейлину, княжну Елисавету Щербатову.
Лизаньке было всего семнадцать лет, и она жила во дворце безвыходно, как и Мамонов.
Запертые в стенах царскосельского дворца, фаворит и фрейлина часто встречались и страстно полюбили друг друга.
Старая, толстая Екатерина сделалась противной своему любовнику, который сравнивал ее с семнадцатилетней хорошенькой Лизанькой. Екатерина стала замечать в нем полное отсутствие усердия. Он охладел к ней, избегая ласк этой сластолюбивой женщины, годившейся ему в матери.
Безбородко узнал о свиданиях Мамонова с Лизанькой. Они встречались в беседке дворцового сада, и княжна отдалась своему возлюбленному.
Хитрый малоросс обрадовался, когда царица пожаловалась ему на «рассеянность» Мамонова и его неаккуратность.
— Где-то начал пропадать по ночам…
— А нет ли у него возлюбленной во дворце? — спросил он. Екатерина побледнела.
— Да кто же та дерзкая, которая посмеет соперничать со своей государыней на моих глазах?
— Да мало ли… Теперь народ вольнодумен стал, особенно молодые фрейлины.
Это был намек на Щербатову.
Екатерина не придала этому особенного значения.
