- Или не вообразите себя разом и Медеей, и великой актрисой, - продолжила первая леди.
Все актрисы разом закатили глаза при этих словах. Ясно было, что отсутствующая прима слишком вжилась в роль.
- Готовы, леди? - крикнул режиссер.
Все четыре женщины ободряюще посмотрели на Микки, и она вышла в центр сцены, к своей метке.
- Хорошо, давайте наконец все сделаем, чтобы можно было отправиться по домам. Первая коринфская женщина, начинайте.
Голос Первой коринфской женщины был сильным и чистым; она повторила строки, которые Микки уже слышала издали:
Дым подношений поднимается над землей,
Орел и дикий лебедь взлетают над землей,
И праведность также поднимается над землей,
К ногам богини…
По коже Микки пробежал легкий холодок, но испуг тут же сменился возбуждением. Голос актрисы как будто заполнил все пространство вокруг, отогнав тревогу.
Вторая коринфская женщина пылко заговорила, обращаясь к Микки:
Женщины ненавидят войну, но мужчины будут воевать.
Женщины могут ненавидеть своих мужей и сыновей своих отцов,
Но женщины никогда не возненавидят своих детей.
Микки следила глазами за строками в тетрадке, слушая дрожащий от избытка чувств голос Первой женщины:
Но я - я буду добра к своему мужу,
Я буду любить своих сыновей и дочерей и почитать богов.
Чио с дальнего конца сцены ткнул пальцем в Микки, и она, как пришпоренная лошадь, ринулась читать роль Медеи:
Лучше помолчите, вы, женщины.
Вам бы посмотреть, как подруги варваров выносят предательство;
Присмотритесь и вы поймете.
Между словами текста здесь стояло примечание в скобках: «Медея опускается на колени и молится». Микки бросила на Чио вопросительный взгляд. Он кивнул и показал на пол. Глубоко вздохнув, Микки встала на колени и начала читать обращение:
Не зря же я почитала дикую серую
Богиню, что бродит в темноте, мудрую,
Чьи владения - людские перекрестки, дикие
Твари и Древняя тайная магия,
Гекату, сладкий цветок черной луны.
Голос Микки набирал силу, а когда заговорила Первая коринфская женщина, в животе начало покалывать и по всему телу словно побежали электрические разряды. Возбуждение нарастало, адреналин подступал к горлу, и дальше голос Микки зазвучал еще мощнее. Если б она посмотрела на режиссера, она бы увидела, как он лихорадочно хлопочет над переключателями и кнопками пульта. Если бы она глянула на актрис, стоявших неподалеку от нее на сцене, она бы увидела, как легкое удивление на их лицах сменилось смущением и потрясением. Но Микки никуда не смотрела, кроме текста перед собой, а слова на листе бумаги проявлялись, сияя, словно ее голос пробудил их к жизни.
