Всем имеющим лицензию на торговлю иностранным купцам в Сарантии посоветовали не покидать отведенные им кварталы Города вплоть до дальнейших распоряжений. Кое-кто из них по безрассудству не последовал этому совету — возможно, им было любопытно проследить за течением событий того дня — и пострадал, что было вполне предсказуемо.
Убийц Флавия Далейна так и не нашли.
В то тяжелое время, когда служба городского префекта по приказу начальника канцелярии вела тщательный подсчет всех погибших, появился доклад о трех телах, вынесенных на берег моря через четыре дня. Их обнаружили солдаты, патрулирующие побережье к востоку от тройных стен Города. Покойники были голыми, их кожа стала серо-белой от морской воды, а морские животные объели их лица и конечности.
Никто не связал эту находку с событиями той ужасной ночи, когда император Апий ушел к богу, а утром за ним последовал почтенный Флавий Далейн. Да и какую связь можно было установить? Рыбаки все время находят трупы в воде, вдоль восточных каменистых пляжей.
* * *
Плавт Бонос, как это свойственно интеллигентному человеку, не обладающему реальной властью, втайне злорадствовал при виде выражения на лице канцлера, когда начальник канцелярии появился в то утро в палате Сената вскоре после прибытия туда Гезия.
Высокий худой евнух сложил ладони вместе и торжественно наклонил голову, словно появление Адраста было для него поддержкой и утешением. Но Бонос следил за его лицом, когда стражники распахнули изукрашенные двери, пострадавшие от утреннего налета толпы.
Гезий ожидал кого-то другого.
Бонос догадывался, кто это мог быть. «Будет интересно, — подумал он, — когда все актеры этой утренней пантомимы соберутся вместе». Адраст явно прибыл по собственному почину. В отсутствие двух самых сильных — и опасных — стратигов, находящихся со своими войсками на расстоянии более двух недель быстрого марша от Сарантия, перед начальником канцелярии открывался прямой и законный доступ к Золотому Трону, если он будет действовать решительно. Его происхождение в числе других «фамилий» было безупречным, никто не мог сравняться с ним по опыту и положению, и он имел обычное количество друзей. И врагов.
Гезий, разумеется, не мог даже помышлять о троне императора для себя самого, но канцлер мог посадить, или попытаться посадить на трон того человека, который обеспечил бы ему дальнейшее пребывание в самом центре власти в Империи. Он был бы далеко не первым евнухом, который организовал передачу власти в нужные руки.
