Страдая и отчаиваясь, я пытался унять горделивую обиду и оправдать клокочущий в горле гнев прагматическим рассуждением о том, что верхние этажи не просто престижней, но в них есть еще и дополнительное жизненное пространство…
«Где справедливость? — спрашивал я судьбу, совершив постыдную разведку, — номер на четвертом этаже на целую половинку татами меньше, чем на шестом!.. В нем нет этого чудного плоского шкафчика, как на шестом!.. И негде чемодан угнездить, как на шестом… И негде повернуться!.. И вид из окошка позорно ограничен… Другие такие же, как я, — на шестом, а я такой же, как те, — на четвертом… Почему?..»
Тут припомнился мне и другой заграничный случай, когда я отказывался разделить с Изилем Заблудовским номер хотя и с двойным, но нераздвигаемым супружеским ложем и требовал себе отдельного койко-места. И дело тут не в Изиле, человеке во всех отношениях безупречном и не вызывающем никаких подозрений, а во мне и моем упрямом намерении и днем и ночью отстаивать собственный сепаратизм. Тогда у меня хватало мужества выходить на прямой разговор с начальством. Правда, в те поры наш истребитель не сбивал южнокорейского «Боинга» и не было такой сложной международной обстановки…
— Володя! — сказал мне Борис Левит, предыдущий заместитель предыдущего директора, — а ты не находишь, что твое требование недостаточно скромно?..
— Ах вот как? — воинственно переспросил я. — А укладывать меня в одну койку с Изилем, по-твоему, скромнее?
Однако Борис не сдавался:
— Но, Володя, здесь стоят не одна, а две кровати.
— А ты попробуй их раздвинуть, — коварно предложил я.
Борис попробовал и, несмотря на то что в молодости занимался боксом, сделать этого не смог.
— Вот видишь, — не удержавшись, сказал я.
Но Борис не признал своего поражения. Он сказал:
— Ну и что?.. Кроватей все равно две.
Стараясь быть совершенно спокойным, я сказал:
— Если они не раздвигаются, значит, не две, а одна. — И, проявляя гибкость, добавил: — Пойми, Боря, я вовсе не возражаю против того, чтобы жить в одном номере с Заблудовским, я только против того, чтобы спать с ним в одной койке…
В ответ Борис дружелюбно посоветовал:
— Володя, ты все-таки подумай, по-моему, постель достаточно широка.
— Вот и ложись в нее с кем захочешь, — огрызнулся я, снова проявляя свою агрессивную сущность и толкая Бориса к справедливому негодованию.
Однако номер он нам поменял, и между двумя лежанками возникло целомудренное пространство…
А теперь… О японские боги!.. Неужели я не достоин возвыситься до шестого этажа, где койка помещается не вдоль номера, а поперек и вид из окна способен расширить мои горизонты?
