Пусть она сколько угодно ворчит, пыхтит и обжигает его гневными взорами, но правды не утаить. Она не в силах скрывать своего вожделения.
— О чем ты? — возмущенно спросила Лейла, и ее срывающийся голос заставил Тейна улыбнуться. — Я ведь вывела тебя из тумана!
Он наклонил голову, наслаждаясь ароматом недавнего дождя, который всегда исходил от кожи Лейлы.
— Но я пожелал не этого!
Она задрожала:
— Ты…
— Я пожелал оставаться рядом с тобой.
— Тейн! — Она снова задрожала: он нашел на изгибе ее шеи особо чувствительное местечко, заставив ее сердце биться отчаянно быстро и сделав дыхание прерывистым. — Я приказываю тебе уйти к себе!
— Твое желание для меня закон, — пробормотал Тейн, подхватывая ее на руки и укладывая на кровать.
Ее глаза удивленно расширились, когда он последовал за ней и вытянулся рядом.
— Почему ты не уходишь?
— Возможно, потому, что это моя комната. — Он провел пальцем по ее соску. — Но скорее всего потому, что на самом деле ты не хочешь, чтобы я ушел.
— Самоуверенный осел! — глухо бросила Лейла, но, противореча своим словам, выгнулась навстречу.
Он засмеялся, утыкаясь лицом в ее горячую шею.
— Упрямая полукровка!
Желание ударило в голову Тейна с удивляющей силой, его плоть до боли напряглась. Он чуял сладкую кровь, стремительно бегущую под ее шелковистой кожей. Это сводило его с ума.
Ее губы приоткрылись, словно Лейла собралась протестовать, но он не дал ей времени ранить его острым язычком: выпустив на свободу небольшую порцию своей силы, Тейн сжал ее грудь.
Она ахнула и содрогнулась в беспомощном наслаждении. Ее прекрасные глаза потрясенно распахнулись.
— Что это за дьявольщина? — прошептала она.
Тейн улыбнулся. Он обладал несколькими особыми талантами: непобедимыми навыками охотника; грубой силой; хитростью и редкой способностью концентрировать свою магию так, чтобы, пробегая по телу партнерши, она дарила подлинное наслаждение.
Он склонился над ней, прослеживая языком линию ее сочных губ.
— Я умею не только убивать, радость моя.
— Ох!
Тейн громко застонал, когда ощутил сладкий жар, исходящий от ее тела. Он пожалел о том, что они находятся в сырой темнице, а не в обстановке элегантной роскоши, достойной Лейлы. Она достойна того, чтобы лежать на атласной простыне, с бархатной подушкой под головой, а на ее великолепную матовую кожу должно было проливаться шампанское.
Предавшись мечтам и полностью игнорируя факт, что он должен был передать отступницу Комиссии, Тейн жадно впился в ее губы.
