И постепенно злоба становилась сильнее, она росла, заливала его, топя страх, и мышцы становились тугими, крепкими, лапы напряглись, на языке появилась сладковатая, как перед едой, слюна.
И Шайтан тихо, осторожно пошел к ней. Так когда-то он шел к огромному злому телку, который чесался о штакетник их палисадника. Шайтан уже не раз убеждался, просто лаем его не прогонишь, и решил укусить. Неожиданно и сильно, чтобы надолго запомнил.
…Цепь не доставала до той, что называлась хозяйкой, несколько собачьих шагов. Шайтан остановился и ждал. Того запрета, что недавно не позволил укусить похожего, сейчас он не помнил – в нем была только злоба, спокойная, отстоявшаяся за последние месяцы…
Его враг, видимо, нашла то, что искала. Медленно, как через силу, выпрямилась, вздохнула и наконец отступила назад. Шайтан мгновенно растянул тело, изогнулся, рванулся; он сумел дотянуться до ноги, обхватил ее челюстями и резко сжал. Клыки легко прокололи ткань колготок и кожу, врезались глубже… Враг ухнула, дернулась, потащила его за собой. Ошейник превратился в удавку, челюсти свело, зубы застряли в ноге.
– А-а-а! – в полный голос уже кричала та, что называлась хозяйкой, нога тряслась, а Шайтан висел на ней уже не по своей воле – он не в силах был отцепиться, он трясся вместе с ногой, закатив от удушья глаза, и хрипел.
Потом сквозь кровяной шум в ушах услышал голос похожего; враг попятилась – Шайтан сумел освободить клыки, глотнул воздуха и еще через мгновение получил сильный удар по ребрам. Отлетел куда-то в сторону, снова задохнулся; он ничего не видел – в глазах была искрящаяся слезами темень.
– Ты что же!.. Ты что делаешь, гад?! – совсем рядом хрипло кричал похожий.
И его снова ударили, на этот раз в голову. Он снова отлетел, инстинктивно, против воли скуля, но тут же замолчал, попытался прийти в себя, увидеть врагов, занять оборону… Что-то подсказывало ему: нужно забиться в будку, спрятаться, переждать. И, может быть, все обойдется. Но что обойдется? Зачем? И как ему жить дальше так? Здесь? И он стоял, принимая удары ногами, палкой, и скалился, выбирая момент, чтобы броситься на похожего.
– Ну… ну щас ты получишь! – пообещал похожий, отбежал на безопасное расстояние и повел плачущую в сторону дома.
Боли Шайтан почти не чувствовал – тело онемело, вся жизнь собралась в груди, там, где стучало. Сейчас стучало бешено, как после долгого, на износ, бега. В глотке першило, и воздух с трудом пробивался внутрь… Шайтан стоял, свесив язык, тяжело, громко дыша, и смотрел в ту сторону, куда похожий увел ту, которая прежде была хозяйкой. Он слышал ее плач, ахи и охи, до захлебывания торопливый голос похожего, чьи-то негодующие, тоже ахающие и охающие восклицания. Потом все эти звуки удалились и смолкли. Стало тихо. Потом вдалеке закричал петух, за ним тут же другой, еще один. Дошла очередь до местного, что жил со своими курами за забором. Он кричал писклявым голосом, от которого Шайтана всегда тянуло залаять, да к тому же неправильно: не «кукареку», а как-то «кукаку»…
