Сквозь занавески било белое солнце. Алена разлила чай. Андрею, как всегда, в его старую кружку с щербинкой на ручке. Выставила на стол сахар, конфеты, из холодильника вытащила остатки кремового торта. Размешала сахар в своей чашке и спросила:
– Ты опять уезжаешь?
– С чего это ты так решила?
– А ты всегда заходишь перед командировками. Куда теперь?
Андрей пожал плечами.
– Куда пошлют.
Он положил на стол несколько стодолларовых купюр.
– Димке на день рождения купи что-нибудь. Ботинки у парня уже на ногах разваливаются.
Алена будто и не слушала. Она поводила ложечкой в чашке и неожиданно сказала:
– Знаешь, а мне сегодня сон такой нехороший снился. Как раз про твою поездку. И про Митьку. Он играл в песочнице с каким-то мальчиком, маленьким, но не Димкой. И со мной заговорил, не помню о чем – но так страшно стало… Ты уж будь там поосторожней.
Андрею вспомнился Печник. Что-то нынче все грозят бедой.
– Буду. Я вообще очень осторожен.
Аленка глянула куда-то поверх его головы, на изрисованную кафельную стену. На секунду глаза ее затуманились. Потом она перевела взгляд на Андрея и чуть улыбнулась.
– Ты… да. Ты осторожный.
Привычно и глухо заныло в груди. Осторожный. Ага.
– Все еще не можешь простить мне Митьку?
Алена удивленно вскинула брови.
– Причем здесь ты?
– Ну как же. Я жив. Он – нет.
Из глубины квартиры донесся грохот и истошный мяв – это Димка открыл военные действия против кота. Алена покачала головой:
– Зачем ты себя мучаешь? Ты же знаешь – я так не думаю, и не думала никогда.
– Думаешь.
Андрею внезапно захотелось встать и уйти, но вместо этого он сунул руку в карман и нащупал письмо.
– Писем давно не получала?
– Каких писем?
– Митькиных.
Глаза у Алены расширились, потемнели, и лицо скрылось за ними. Андрей подумал, что сейчас она похожа на скорбящую богоматерь со старых деревенских икон.
– Испугалась?
– Тебя?
И такое в ее голосе прозвучало презрение, что Андрей понял: он прав. Всегда, за искренними вроде бы улыбками и радостью от его прихода стояло это – ты жив, а Митька – нет. Андрей вытащил из кармана скомканное письмо и швырнул на стол.
– На, читай. Наслаждайся.
А Алена не обращала больше на него внимания, и Андрей закусил губу от горькой зависти – так рванулась вдова-невдова к письму, так впилась глазами в корявые строчки.
– Читай, – он вновь забарабанил по столу, как там, в норе у Печника. – Обманывай себя. Переписывайся с умертвием, или кто он там теперь. Кто угодно, только не Митька.
