— Девочка, почему у тебя такие большие глаза?
От волнения у меня пропал голос.
— Чтобы лучше вас видеть, — прошептала я.
…В кафе «Кестлер» было хорошо, и мне ужасно не хотелось уходить. За соседним столиком сидели старик со старухой и разговаривали по-немецки. Помада на губах и лак на ногтях старухи были огненно-красного цвета. Когда она подносила ко рту вилку с куском пирожного, ее рука сильно дрожала.
Я медленно затянулась и подумала: «А что, если я, настоящая, так и осталась навсегда здесь, в Хайфе? А та, что живет в Тель-Авиве, — мать Наамы, жена Яира, художница, известная в узких кругах, — всего лишь мой двойник, живущий не своей, взятой напрокат жизнью? Прошло столько лет, а я к этой своей новой жизни так и не привыкла, точно так же, как не привыкла видеть в зеркале женщину из раздевалки. Но может быть, хотя бы здесь, в Хайфе, мне удастся наконец-то стать снова той, прежней? А что? Вот взвалю себя, хайфскую, на спину, как взваливают рюкзак или раненого на поле боя, и отвезу туда, в мою тель-авивскую жизнь».
Я докурила сигарету, бросила окурок в треугольную жестяную пепельницу зеленого цвета и расплатилась с госпожой Маней. Ее птичье лицо застыло во времени, как насекомое в капле янтаря. «Вы меня не помните? — захотелось мне вдруг ее спросить. — Когда я была маленькой, мы очень часто сюда приходили. Я, мама и тетя Рут. Вы наверняка должны мою маму помнить. Блондинка, прекрасная, как Саманта». Однако вместо этого я сказала «спасибо», попрощалась и пошла по направлению к центру города, продолжая по пути пересчитывать в уме погибших и оставшихся в живых.
Стрелка на часах над магазином сладостей и кафетерием Гринберга показывала двенадцать часов. Как и раньше. А вот магазин детской одежды «Бэмби», где каждый год в конце летних каникул мне покупали школьную форму производства фирмы «Ата», превратился в один из сетевых магазинов оптики «Чтобы лучше вас видеть».
Я знала, что Йоэль больше не живет на улице Роза Кармеля. Несколько месяцев назад он развелся и снял квартиру на улице Врачей. Завтра пойду его навестить.
Я спускалась по улице Дерех-а-Ям и вдруг вспомнила, что хотела купить подарок для тети Рут. Я вернулась назад, зашла в угловой цветочный магазин Гинзбурга и купила огромный розовый цветок с длинными, твердыми, зубчатыми листьями в красном глиняном горшке. По-моему, когда-то я видела такое растение в Кармелии, в саду у тети Рут.
Сад тети Рут… Дело всей ее жизни. Ее главная любовь. До выхода на пенсию она была учительницей природоведения в школе «Ариэли», но все свое свободное время отдавала саду. И чего там только не было! Сиреневые и белые цикламены. Кусты роз и жасминов. Анютины глазки. Настурции. Лилии. Душистый горошек… А еще там была зеленая лужайка, в центре которой росли два дерева-близнеца, касавшиеся друг друга ветвями. Одно с желто-белыми цветами, второе — с розовыми. Дерево-жених и дерево-невеста. В летние каникулы мы с Наоми каждое утро приходили сюда и собирали опавшие с них цветы. Потом нанизывали их на длинную нитку, вешали эти гавайские гирлянды на шею, включали радио и танцевали вместе с тетей Рут на ее крытой веранде.
