Слуга открыл перед ними высокую дверь под аркой, и Мануэль провел их в небольшой зал, часть окон которого выходила во двор, а через два других окна можно было видеть сад и украшенный орнаментом бассейн. Резная мебель была золотистого и белого цвета, поверх гобеленов на креслах и стульях были чехлы из ткани розового и зеленого цветов. На столе, расположенном между двумя окнами, лежал продолговатый серебряный поднос, на котором стояли графины разных размеров и ряды хрустальных стаканов.
С изысканной легкостью Мануэль усадил своих гостей в полукруг перед открытым окном и собственноручно стал предлагать и разливать им напитки. Безукоризненно белый костюм и загорелое лицо, блеск его зубов, когда он улыбался, были своеобразным сочетанием контрастов, которые большинство из женщин, как трезво отметила про себя Клэр, нашли бы обезоруживающими.
Разговор был рутинно светским, главным образом ограничивающимся любезными приветствиями. Но вот Мануэль устремил свой взгляд на Клэр, сидевшую рядом с Николасом. Инстинктивно она собрала всю свою энергию, как бы готовясь ответить на вызов.
— Эти уроки английского языка, мисс Уиндхем, — они очень меня интересуют. Нельзя ли узнать, как они продвигаются?
— Почему бы и нет, сеньор. Мы только начали их сегодня утром, но я думаю, что они принесут несомненный успех.
— Это прекрасно. В юности не всем хватает должного терпения на приобретение знаний. Но вы конечно же не можете быть обычной молодой девушкой, иначе вас бы здесь не было. Вероятнее всего, вы научились терпению от Николаса.
Николас рассмеялся:
— Конечно же нет. Это совсем не моя заслуга. Я, увы, не научил Клэр никаким добродетелям, все они принадлежат исключительно ей самой. — Его тон был доброжелательным и в то же время покровительственным. — Ей очень понравился ваш остров, сеньор.
— Это совершенно естественно. После Англии атмосфера Святой Катарины томная и романтичная, разве не так, мисс Уиндхем? Мне не раз доводилось слышать об этом от моих соотечественниц, а у них, между прочим, не было для сравнения серого неба Англии.
Он посмотрел почти заговорщически на Инез и произнес по-португальски:
— Нам доводилось слышать рапсодии от тех влюбленных, которые приезжали сюда на праздники, не так ли, Инез? Они очарованы звездными ночами, восхищены отражениями в глазах друг друга, захвачены чувством уединения. Они чувствуют себя здесь как бы не ограниченными законами общества. Интересно, что происходит с ними, когда их отпуск подходит к концу и они снова оказываются в Лиссабоне или Опорто, возвращаясь к своим повседневным обязанностям.
