У нее совсем не было аппетита, совсем не хотелось есть или пить вино, не было никакого желания поддерживать веселый разговор. Мануэль, кажется, пришел в себя, хотя в его улыбке можно было отметить какой-то намек на строгий аскетизм. Большинство его замечаний посвящались сеньоре Пантал.
Именно она расспрашивала его довольно громким голосом:
— Итак, вы занимались тем, чтобы обеспечить работой ваших рабочих в зимний сезон, Мануэль? А что они делают, когда этот сезон кончается?
— Занимаются корчеванием деревьев, а также обработкой земли. Некоторые культуры высаживаются в прохладные месяцы, сеньора.
— А их бригадиры достаточно надежны?
— Они тоже островитяне, сеньора. Им ничего здесь не добиться, если они не будут честными. А потому я им доверяю.
Франческа рассмеялась — звонкий короткий звук:
— Мануэль доверяет мужчинам, потому что он сам мужчина. Это женщинам, по крайней мере некоторым из них, он не доверяет.
— Вы несправедливы к самой себе, Франческа, — сказал Мануэль добрым голосом, хотя и несколько таинственно. — Чем вы занимались сегодня утром?
Вместо нее отвечал Жильберто. Театральный деятель делал небольшие надрезы на персике с помощью ножа для фруктов, и его усмешка была одновременно хитрой и озабоченной:
— Сегодня мы опять спорили, и казалось, что этому не будет конца. Опять сплошная неопределенность. Имя Франчески Альварес смотрится так привлекательно на электрических табло рекламы, и было бы огромной жертвой от этого отказываться — слишком большой! Завтра мы снова начнем жаловаться на слабость гортани, и это будет снова и снова повторяться после напряжения каждого оперного сезона, а потом мы будем говорить: «Жильберто, ты очень хороший, очень терпеливый, я с радостью выйду за тебя замуж — как-нибудь, чуть попозже». Это доводит меня до отчаяния.
Клэр почти ничего не поняла из сказанного. Его рокочущий голос и идиоматические, с типичной португальской спецификой, выражения скрывали значение того, что он имел в виду, и требовалось время, чтобы дойти до сути сказанного. К этому времени Франческа вызывающе откинула назад свою белокурую голову и сказала:
— Жильберто, ты и нехороший, и нетерпеливый. Как я могу дать окончательный ответ в Кастело, на Святой Катарине? Здесь сам воздух подобен вину, луна и пальмы красуются на фоне величественных колонн, а море поет с бесподобной лаской. Здесь невозможно проверить, истинна ли твоя любовь. Все кажется таким простым и прекрасным.
