Николаю трудно было примириться с этой новостью — расстаться с «Тигром». Не шуточное дело. Да и Дзусову, наверное, нелегко будет уйти из дивизии.
Ибрагим Магометович пригласил летчиков к карте. Отметил аэродромы, где самолеты будут дозаправляться горючим, ознакомил с ориентирами. Главный из них — железная дорога Баку — Ростов.
Николай вдруг опять вспомнил небольшую станцию Гудермес, ребят, которых они подвезли по пути, и подумал: «А где сейчас те рвавшиеся на фронт комсомольцы? Удалось ли им пробиться туда?»
— Я вижу, что вы о чем-то задумались, гвардии капитан. — прервал разъяснение Дзусов.
— Так точно, товарищ гвардии полковник. Задумался…
— О чем же?
— Да так, обо всем понемногу!
Дзусов сочувственно улыбнулся. Действительно, есть о чем поразмышлять этому в двадцать четыре года поседевшему летчику, который участвовал без малого в сотне воздушных боев, произвел более трехсот вылетов, сбил 22 самолета противника и в общей сложности на всех самолетах налетал семьсот четырнадцать часов.
— Сколько вы налетали на «аэрокобрах»? — спросил Дзусов.
— Сто пятьдесят часов!
— Вот и хорошо. Опыт имеется. Доставите эту самую «кобру» чин-чином.
— Не впервой, знакомое дело!
— И все-таки нет, не все ты сказал, Николай, о чем думаешь, — перешел полковник на «ты», назвал его по имени, что случалось с ним очень редко. — А думаешь ты о том, свидимся ли мы? Не так ли?
— Товарищ гвардии полковник! Так точно! Думаю! Но я верю, что где бы ни были, где бы ни летали, встретиться мы должны в Берлине. Все дороги сейчас ведут туда! К победе!
Командир дивизии подошел к летчикам, пожал им руки и сказал:
— Вы свободны!
* * *
Полковник Дзусов задернул карту шторкой и подошел к телефону:
— Александра Ивановича Покрышкина ко мне!
Когда тот — уверенный, бравый — появился в дверях, Дзусов произнес:
— Нам придется расстаться; это уже после моего возвращения из Москвы. Приказ получен: вы назначаетесь командиром дивизии.
— Ясно. Какие будут распоряжения сейчас, пока передача дивизии не состоялась?
— Проследите за полетом пятерки Лавицкого. Они должны вернуться с «аэрокобрами».
— Есть проследить!
Позднее Ибрагим Магометович вспоминал:
— Я выше там всяких предчувствий, сантиментов. Но улетал тогда в столицу с большим трудом. Ведь уже, по существу, расставался с дивизией, в которой были все мои радости и боли, с Александром Покрышкиным, Дмитрием и Борисом Глинками, десятками других летчиков, ставшими для меня близкими и дорогими. Впервые в жизни я летел в Москву как пассажир на «ЛИ-2». И все думалось: как там начнут новые бои мои питомцы, и почему-то возвращался мысленно к пятерке Лавицкого и, честно говоря, был уверен — видел я Лавицкого в последний раз. И эта мысль настигала меня всякий раз, когда я возвращался к воспоминаниям о делах летчиков.
