Дмитрий Глинка, Михаил Петров, Василий Шаренко со своими ведомыми и Николай Лавицкий с Василием Сапьяном вышли на «охоту», теперь уже за немецкими «охотниками». Пары шли на расстоянии от тысячи до тысячи пятисот метров друг от друга. Лавицкий и Сапьян прочесывали пространство далеко в тылу противника, на высоте около четырех тысяч метров.
Наконец группа заметила двух немецких истребителей. Василий Шаренко с напарником атаковали их. «Мессершмитты» излюбленным методом уходили вверх, а на них сверху свалилась пара Лавицкого. Тогда немцы решили переворотом выйти из боя. Однако действия советских летчиков были настолько согласованными, что они буквально вогнали фашистов в землю. Схватка длилась всего каких-нибудь пять минут. Наши пары как были на своих «этажах», так и остались на них. После атак, которые в общем-то снизили потолок действия пар до тысячи метров, «этажерка» сохранилась.
Николай Лавицкий потом говорил:
— Вот такая работа мне нравится. Оркестр работал без дирижера, но музыка была чудесной. Впрочем, дирижер у нас есть: это наш КП!
— Светлая ты голова, Коля, — сказал Василий Сапьян. — Когда ты рядом, не страшны десятки фрицев.
Он и в самом деле очень верил Лавицкому. Тот давал нужные команды, мог защитить товарища в любое время.
Позже они вместе атаковали и наземные цели.
Разведка донесла, что на станции Волноваха остановился немецкий эшелон. В свободном поиске тогда находились пары Николая Лавицкого и Михаила Кочеткова, Василия Сапьяна и Виктора Панова. Был нанесен мощнейший удар по паровозу и вагонам. Загорелся эшелон.
В том же поиске летчики подожгли три штабных автобуса, несколько вражеских грузовиков.
Все эти данные я взял из оперативных сводок, предельно коротких. Но за ними раскрывается то, как вместе с другими гвардейцами мужал в боях Николай Лавицкий. И трудно представить его жизнь без тех мужественных и сильных духом людей.
Лавицкий читал газету…
— Ну чего они там медлят?
— Кто это они? — спросил Василий Сапьян.
— Уму непостижимо — продвинуться только на 5–6 километров в глубину обороны противника на Калининском фронте.
— А… ты вон о чем, о родных своих местах печешься.
— А как же? О Духовщине, деревеньке Слобода.
И конечно же, кто из нас не думает о местах, где родился и вырос, где остались родители?
Так проходили в полку будни.
В связи с развивающимся наступлением наших войск на юге менялась обстановка. Фронтовая авиация покидала старые аэродромы, перебираясь ближе к переднему краю. Ожидали приказа и гвардейцы сотого гвардейского истребительного авиационного полка.
