Тинкоммий умолк, заметив, что все присутствующие уставились на него.
— Ну, раз уж речь зашла о выборе, — невозмутимо произнес Верика, — то давай сначала посмотрим, есть ли он у нас вообще, а если есть, то, собственно, в чем он. Я готов выслушать любое мнение и все доводы в его пользу, пусть даже в конце обсуждения мы с ним и не согласимся. Ну, Тинкоммий, из чего же мы можем выбирать, по твоему… хм… скромному разумению?
Молодой человек явно уловил в словах дяди насмешку, однако виду не подал и, выдержав паузу, чтобы собраться с мыслями, заговорил:
— Начать с того, что выбор у нас имеется лишь между Каратаком и Римом. Сохранить нейтралитет невозможно.
— Почему?
— Может быть, Каратак и отнесся бы к нашему нейтралитету терпимо, потому что его бы он не задел вообще и все равно, в какой-то мере, затруднил бы операции римлян. Но Рим никогда не потерпит ничего подобного, ибо через наши земли пролегают пути снабжения легионов, а для последних это жизненно важно. А раз остаться в стороне невозможно, значит, нам, государь, нужно выбрать, на чью сторону встать.
— Собственно говоря, мы уже выбрали, — кивнул Верика. — Вопрос, достойные вожди, состоит в следующем: сделали ли мы правильный выбор? Победит ли Рим в этой войне?
После недолгой паузы Мендак подался вперед на локтях, прокашлялся и сказал:
— Государь, ты знаешь, я воочию видел, как сражаются легионы. Я сам был прошлым летом на реке Мидуэй, когда они разгромили катувеллаунов и всех, что шли с ними. Никому не дано победить их.
Верика улыбнулся. Мендак был там, это верно… сражался на стороне Каратака, как и некоторые из присутствующих в этом зале. Верика тоже там был, хотя на другом берегу, там же с ним был и Тинкоммий. Но все это уже в прошлом. После восстановления на атребатском престоле Верика по указке Нарцисса проявил милосердие и вновь принял ко двору мятежную знать. Он сомневался в мудрости этого шага, но Нарцисс настоял на своем, считая, что Риму надлежит продемонстрировать островным племенам пример своей великодушной к ним расположенности. Верике не оставалось ничего другого, как простить знатных мятежников и вернуть им их земли.
Он оглядел собравшихся и снова посмотрел на Мендака:
— Никому, говоришь?
— Непобедимых войск нет! — презрительно фыркнул Артакс. — Даже твои римляне могут потерпеть поражение.
— Мои римляне? — повторил Мендак и поднял бровь. — По-моему, они больше твои, чем мои: я, во всяком случае, не служу под началом у римских центурионов.
