— Дерьмо!
Катон раздраженно хлопнул себя мечом по бедру. Таиться больше не было смысла: он поднялся во весь рост, а дуротриги тревожно загомонили. Те из них, что были в воде, спотыкались и столбенели, завидев на вершине холма залитую солнцем фигуру в сверкающих серебристых доспехах.
— Когорта! — проревел Катон. — Шагом марш!
Шесть атребатских центурий двинулись строевым шагом вверх по склону, притаптывая сапогами траву. Добравшись до гребня, они выступили из тени, образовав длинную линию, схожую с алой нитью, продетой в ушко золоченой иголки, роль каковой играл воздетый штандарт. Тем временем внизу, возле брода, быстро оправившийся от шока вожак дуротригов что-то громко кричал своим людям. Колесничие, только-только распрягшие лошадей, спешно опять приводили их в боевую готовность, замешкавшаяся на переправе пехота возобновила движение, воины, толпившиеся на том берегу, с беспокойством смотрели на холм.
Глянув за реку, Катон приметил движение у кромки леса: когорта Макрона скатилась по склону и начала развертываться поперек дороги, отрезая врагам путь к отступлению. Те, поглощенные наблюдением за шеренгами, наступавшими с фронта, поначалу этого не заметили, но потом раздались изумленные вопли, и все больше голов стало оборачиваться назад. Еще немного, и варвары поняли, что вся их толпа вместе с лошадьми и с громоздкими, теперь уже бесполезными колесницами зажата в клещи, и над скоплением обреченных людей пронесся стон ужаса и отчаяния.
Катон, приостановившись, подстроился к первой шеренге своей когорты, заняв место чуть впереди Бедриака. Теперь дуротриги находились не более чем в двадцати шагах от него — масса темных фигур, вырисовывавшихся на фоне поблескивавшей воды. Выставив щит перед собой, Катон поднял меч.
— Волки! В атаку!
Атребаты взревели, бегом устремились вперед и с громовым ударом сшиблись с плотной толпой сгрудившихся у реки дуротригов. Воздух тут же наполнился яростными криками, воплями боли и лязгом сталкивающихся клинков. Центурион вбил свой щит в стену человеческой плоти и ткнул мечом в щель между его темным краем и щитом соседа по строю. Клинок, наткнувшись на что-то твердое, стал пружинить, и Катон отдернул его обратно. Делая выпад, он слышал, как кто-то охнул, что подтвердила струя чужой крови, обагрившая ему руку и рукоять меча. Сосед справа с боевым кличем ударил врага ребром щита в лицо и тут же вонзил ошеломленному противнику меч в горло. Катон ощутил прилив гордости: упорные тренировки не прошли даром, его кельты сражались как римляне.
