Наконец через ровный плотный гул прорвался крик. Кричала женщина, хозяйка дома. Кричала истерично, срываясь на визг. Боль прошла сквозь слой, наросший на ее сознании. Упала балка, взвился вверх столб искр — крик оборвался.
Дом сгорел удивительно быстро. Вот упали стены, разметав вокруг пылающие головни и искры. Вот повалил густой дым. Вот ветер уже принес прохладу, и стало темно. Только груда углей багрово мерцала…
Кагэро сел на землю рядом с девочкой. То ли огонь очистил ее, то ли причиной внезапной болезни были сами родители, но от нее больше не исходила вонь, характерная для тяжелобольных. Она открыла глаза, подняла голову. Кагэро ожидал чего угодно, но Амако только вздохнула. Как ему показалось, облегченно.
Девчонка тараторила без умолку. Мудзюру только изредка задавал осторожный вопрос, и она выкладывала все, к вопросу относящееся и не относящееся. Кагэро вообще поражался, как она сумела сохранить рассудок в таких условиях — отец постоянно бил и издевался над матерью, мать несколько раз кидалась на него с ножом. Каждый раз приходилось бежать за лекарем.
Амако замкнула себя в своеобразной скорлупе. Сабудзи в доме избивал жену, а она играла на улице, перебирала цветные камешки. Люди обходили их дом десятой дорогой, а саму Амако вообще чурались, как чумной. Дети умолкали, когда она подходила, бледнели и отходили в сторону. Они никогда не заговаривали с ней, не пытались уколоть или обидеть. Они ее до смерти боялись. И этому способствовали не слишком умные матери, которые ежечасно обсуждали безумную семейку.
Эта же скорлупа помогла Амако пережить смерть родителей. Впрочем, как родителей она их уже и не воспринимала. Скорее, как людей, с которыми обязана жить и от которых никуда нельзя уйти, потому что они дают пищу и крышу над головой.
На первые несколько часов пути Кагэро погрузил ее в сон. Из мешка он смастерил подобие сидения, которое подцепил на спину, и усадил туда спящую Амако.
Некоторое время шли молча. Мудзюру смотрел вперед, подняв подбородок. Кажется, он что-то обдумывал или же был чем-то обижен. Кагэро время от времени пытался заглянуть ему в глаза — они превратились в два маленьких зеркальца.
Наконец, Мудзюру разомкнул губы и произнес:
— Лишний рот.
Ах, вот оно что! Кагэро впервые принял решение самостоятельно, без всякого участия Говорящего. Но на этот раз Мудзюру оказался слабее. Кагэро было тяжело, но он сумел дойти до людей и… А Говорящий лежал пластом в углу. И почему он думает, что Кагэро обязательно должен быть привязан к нему?!
