Узкого тонкого клинка Кагэро почти не видел — он мелькал с такой скоростью, что превращался в полупрозрачный веер. Кагэро лишь неумело размахивал мечом да медленно отступал назад. И ждал, когда же наконец наткнется спиной на стену…
Усталость сделала руки непослушными. В нескольких местах ткань одежды Кагэро была рассечена, а под ней краснели кровью раны. Впрочем, как ни странно, и Кагэро удалось ранить самурая. Один раз очень удачно — резануть кончиком клинка по груди. Самурай тогда побледнел и на секунду застыл, что дало Кагэро возможность отскочить далеко — так далеко, как позволяли размеры зеркальной комнаты — в сторону. Потом он понял, что совершил непоправимую глупость, упустил, возможно, единственную возможность победить. Присел бы, выставил меч перед собой, подался бы вперед — клинок вошел бы между ребер самурая. Так нет же, проклятый страх!
Несколько раз мечи ударялись о стены — и тогда на пол сыпался целый сноп искр, а на том месте, где сталь соприкоснулась с зеркалом, еще некоторое время мерцала голубая линия. В эти минуты сердце Кагэро сжималось в тугой комок — по своей душе бил.
И пришел миг, когда сталь клинка проскользнула мимо выставленной руки, и Кагэро понял: все. Лицо самурая загорелось таким торжеством, будто ему полстраны обещали взамен на чью-то голову. В этот момент время для Кагэро остановилось. Наверное, сработал какой-то навык, вбитый ему в голову Говорящим, потому что у него было ощущение полной власти над ситуацией. Самурай замер с мечом в вытянутой руке. Поза его в тот момент могла бы показаться забавной, если бы не обстановка. Клинок уже уперся в грудь Кагэро. В сердце бы не попал, но пронзил бы насквозь, что от смерти не спасает. Скорее всего, задел бы позвоночник. Кагэро, вжавшись в стену, отошел в сторону и встал рядом с самураем. На лице воина отпечаталось торжество. Интересно, что он видит и чувствует? Скорее всего, ничего, меч уходит в пустоту, а через миллиардную долю мгновения…
«Я должен его убить. Просто должен. Или он найдет меня и прикончит, или же сам вспорет себе живот. Будет ли это считаться достойной смертью, если он совершит сеппуку? Так он смоет с себя позор… А что же наговорил ему Госага? Бедный слуга, он всего лишь слуга…»
Кагэро глубоко вздохнул, потряс руками, чтобы выгнать из них усталость. Он отрубит ему голову. Наименее мучительная смерть… наверное. Во всяком случае лучше, чем умирать, истекая кровью, с распоротым животом. Кагэро примерился, взялся за рукоять меча обеими руками, покачал мечом. И — р-раз! — кровь брызнула в стороны. Заляпала зеркальные стены. В том месте, где кровь попала на чистое зеркало, моментально появились черные пятна. Эту смерть Кагэро будет помнить всю жизнь, до собственной смерти, и будет винить себя. Думать, что лучше бы он сам умер, чем так… Кровь самурая в его душе. И сам он навсегда останется здесь.
