И они жили собственной жизнью. Потом, когда Кагэро убежал… Да, он нашел путь и смог убежать, потому что… И ему пришлось заново учиться разговаривать. Люди, которых он встретил, не понимали его, а он не понимал их. Казалось, слова похожи, но смысл ускользал.
Убежал он из-за этих самых обычаев. Люди поклонялись каким-то своим богам, строили жертвенники, приносили жертвы. Чаще всего жертвами становились люди: младенцы или молодые женщины. Пять дней их кормили лучшей пищей и поили лучшей водой. Но это — что касается женщин. Младенцев просто забирали у матерей. Впрочем, никто и не возражал. Во-первых, потому что жрецы считались кем-то, кто стоит гораздо выше простых людей. Во-вторых, матери еще до рождения ребенка сообщали, что выбрали именно ее сына или дочь. И тогда уже мать жила как богиня. Все месяцы беременности. Когда наступали роды, ее опаивали каким-то варевом, которое было призвано избавить ее от боли и, тем самым, охранить ребенка от лишних потрясений. Ведь известно, что дети чувствуют то же, что и матери, особенно нерожденные дети. И наоборот. Зелье и впрямь унимало боль, но что-то в нем было… Женщины очень быстро гасли, усыхали и, в конце концов, умирали.
И тут Кагэро будто получил удар молнией.
Ну конечно! Его тоже должны были принести в жертву, бросить живого в ритуальный костер под ритмичный гул барабанов. Именно живого, чтобы жизненная сила смешалась с огнем, и тот насытился. Да, они поклонялись и огню тоже. Зачем божеству холодный труп?
Но жрецам мальчик не понравился. Он выглядел больным: был бледен, очень худ. Его вообще хотели выбросить в пропасть, как поступали со всеми больными младенцами, но не выбросили. Одна женщина взяла его. Зачем?.. Но Кагэро мысленно поблагодарил ее… Или ему нужно было проклясть ее? Пусть бы его бросили на камни, зато его миновал бы весь этот ад…
Кагэро едва не захлебнулся от потока воспоминаний. Стоило выскочить наружу одной картинке из-под покрывала памяти, как вслед за ней посыпалось то, о чем он и не хотел бы вспоминать. Например, сумасшедшую женщину, которая заменила ему мать. Она рыдала и заламывала руки, когда находила на коже Кагэро крохотную царапинку, но она же жестоко избивала его в моменты приступов. Она била его палкой, толстой деревянной палкой. Хорошо, что женщина, мужчина бы так приложился, что слег бы навеки Кагэро.
И тогда он убежал.
Сначала он скрылся в ближайших горах, но это укрытие могло быть только временным. Однажды ночью, сидя за камнями, он видел, как убила себя та женщина. Она очень громко кричала и плакала, бегала по улицам, цеплялась ко всем за одежду. А потом просто схватила нож и всадила себе в грудь. Прямо там, на виду у всех.
