Изъ трехъ посланiй Аввакума особенно хорошо послѣднее, предсмертное; оно относится къ 1680 году и проникнуто искренностью, силой, полно алегорическихъ русскихъ прiемовъ и отличается наивнымъ, своеобразнымъ складомъ. "Посланiе это, говоритъ г. Максимовъ, носитъ на себѣ характеръ задушевной, откровенной исповѣди. Самая смѣлость его и наивность изложенiя – одинаково поразительны и знаменательны. Между старообрядцами посланiе это пользуется глубочайшимъ уваженiемъ."
"Много говоритъ это посланiе человѣку понимающему дѣло, и мы не можемъ себѣ отказать въ удовольствiи – подѣлиться съ читателями выдержками изъ этихъ задушевныхъ строкъ Аввакума. Сначала протопопъ обращается къ Алексѣю Михайловичу и проситъ его обратиться въ первое свое благочестiе: "ты наученъ, говоритъ онъ, здравымъ догматомъ единой православной вѣры съ нами же отъ юности. Зачѣмъ ты братiю свою такъ оскорбляешь? – вѣдь всѣ мы имѣемъ одного отца, иже есть на небесѣхъ, по св. христову евангелiю. И не покручинься, царь, что я съ тобой такъ говорю; вѣрь истинѣ… Честь царева судъ любитъ, по словамъ пророка. Чтоже ересь наша? или какой расколъ внесли мы въ церковь, – какъ говорятъ объ насъ никонiане, называя въ лукавомъ и богомерзкомъ жезлѣ раскольниками и еретиками, а въ иныхъ мѣстахъ и предтечами антихриста? Не постави имъ, Господи, грѣхи сего: не вѣдятъ бо бѣднiи чтò творятъ! Ты, самодержецъ, за всѣхъ отвѣчать будешь, ибо ты первый далъ имъ смѣлость нападать на насъ… мы не видимъ за собой и слѣду ересей. Если мы раскольники и еретики, то и всѣ св. отцы наши, и прежнiе благочестивые цари, и св. патрiархи таковые же. О небо и земля! слыши глаголы сiя потопныя и языки велерѣчивыя! За церковь мы страждемъ, умираемъ и проливаемъ свою кровь… Не хвались, палъ ты глубоко, а не возсталъ искривленiемъ, а не исправленiемъ богоотметника и еретика Никона; умеръ душею отъ ученiя его, а не воскресъ. И не прогнѣвайся, что мы называемъ его богоотметникомъ: если правдою спросить насъ – мы скажемъ тебѣ о томъ ясно, изъ устъ въ уста, съ очей на очи. Если же не допустишь ты сдѣлать такимъ образомъ – предадимъ на судъ христовъ. Тамъ и тебѣ будетъ тошно, да нимало уже не пособишь себѣ… А о греческихъ властяхъ и нынѣшней вѣрѣ ихъ самъ ты прежде посылалъ Арсенiя Суханова разузнать у нихъ и знаешь, что у грековъ изсякло благочестiе… (ссылается на повѣсть о бѣломъ клобукѣ). Чѣмъ больше ты насъ оскорбляешь, мучишь и томишь, тѣмъ больше мы тебя любимъ и молимъ Бога о тебѣ до смерти твоей и своей. Спаси, Господи, всѣхъ клянущихъ насъ и обрати ко истинѣ своей! Если не обратитеся, то всѣ погибнете на вѣки, а не временно. Прости, Михайловичъ-свѣтъ! Лучше мнѣ умереть потомъ, но прежде скажу то, что тебѣ знать надо (и никакъ не лгу – ниже притворяясь говорю): мнѣ сидящему въ темницѣ, какъ въ гробу, что надобно? – развѣ смерть одну. Ей тако! – Нѣтъ, видно, государь, надо перестать мнѣ плакать о тебѣ: вижу – не исцѣлить тебя. Ну прости же ради-господа, прощай до тѣхъ поръ, пока не увидимся мы
