Депутаты, потрясенные этим вызовом, возмущенно взревели.
Газетные фотографы озарили зал вспышками магния, а репортеры бросились вон из зала с криками «Eisen und Blut!», «Железом и кровью!», «Eisen und Blut!».
И в тот же вечер мальчишки с пачками вечерних газет понеслись по берлинским улицам с криками: «Бисмарк грозит парламенту железом и кровью!».
А назавтра уличные толпы уже скандировали: «EISEN UND BLUT!» — «ЖЕЛЕЗОМ И КРОВЬЮ!», «EISEN UND BLUT!»…
Ютеборг. 4 октября — Берлин. 14 октября 1862 г.
«30 сентября король отправился на день рождения своей супруги в Баден-Баден, а я поехал в первых числах октября навстречу ему до Ютеборга — я искал случая увидеть его величество с намерением как можно быстрее успокоить его насчет заявления, сделанного мною 30 сентября и наделавшего столько шума…»
В Ютеборге, что в сорока километрах от Берлина, Бисмарк, сидя в темноте на опрокинутой тачке и поглядывая на часы с брелоком от Кэтти, ожидал короля на недостроенном вокзале, переполненном ремесленниками и пассажирами третьего класса.
Какое все-таки воздействие оказывает на нас, мужчин, даже мелкая вещица, напоминающая о возлюбленной! Бисмарк держал маленький агатовый брелок с надписью «Kathi», ощупывал его пальцами, мысленно представлял Кэтти под виадуком Понт-дю-Гар и тепло ее губ, и чувствовал, как замирает от этого дыхание, как горячится кровь и как все тело наполняется молодым огнем и силой. Какие сорок семь лет? Кто сказал? Чушь!..
«Подошел поезд, но мне не сразу удалось узнать у неразговорчивых кондукторов, в каком вагоне находится король; он сидел совершенно один в просторном купе первого класса».
Под влиянием свидания с супругой, уже, конечно, застращавшей мужа бедами, которые обрушит на него этот Бисмарк, король был явно в подавленном настроении.
— Ваше величество… — сказал Бисмарк, входя в купе.
— Садитесь, — хмуро распорядился король.
Поезд тронулся, Бисмарк сел напротив короля.
— Ваше величество, позвольте мне изложить…
Но король перебил, показав на стопку газет:
— Эти ваши речи про «железом и кровью»? Я предвижу, чем это кончится. На Оперной площади, прямо перед окнами моего дворца, они отрежут вам голову. Ну, а чуть позднее — и мне.
Не требовалось большой проницательности, чтобы угадать, чьи пророчества цитировал король.
Но Бисмарк спокойно ответил:
— Ваше величество, мы все умрем рано или поздно. Так разве может быть более достойная смерть? Я умру за дело моего короля, а ваше величество запечатлеет своей кровью ваши Божьей милостью королевские права, дарованные вам самим Господом Богом!
