— Будь он белым, стал бы властелином всей Южной Америки, — со значением добавил Карлайл. — Букер Т. Вашингтон[4] даже близко к нему не стоял. Наш малыш унаследовал смекалку всех племен и народов, что были у него в роду, а таких наберется не менее полудюжины, голову даю на отсечение. Меня он боготворит, потому что я единственный человек в мире, кто превзошел его в исполнении регтайма. Бывало, устроимся мы с ним на причале в нью-йоркской гавани — он с фаготом, я с гобоем — и давай наяривать в миноре тысячелетнюю африканскую гармонию, да так, что крысы взбегали по опорам, усаживались в кружок, пищали и подвывали, как собаки перед патефоном.
Ардита расхохоталась:
— Ну ты и заливаешь!
Карлайл ухмыльнулся:
— Да будь я проклят, если…
— А что ты собираешься делать в Кальяо? — перебила она.
— Наймусь матросом и отправлюсь в Индию. Из меня получится неплохой раджа. Честно. Потом куда-нибудь в Афганистан: куплю себе дворец и доброе имя, а лет через пять объявлюсь в Англии — с чужеземным говором и загадочным прошлым. Но прежде всего Индия. Знаешь, поговаривают, будто все золото мира потихоньку стекается обратно в Индию. Меня это зацепило. Опять же, мне нужен досуг, чтобы читать, и как можно больше.
— Ну а потом?
— А потом, — ответил он с вызовом, — настанет черед элитарности. Смейся-смейся, только признай, что я, по крайней мере, знаю, чего хочу, — а ты, подозреваю, о себе этого сказать не можешь.
— Ну почему же? — возразила Ардита, доставая из кармана портсигар. — До встречи с тобой я как раз переполошила всех друзей и родных, потому что твердо знала, куда стремилась.
— И куда же?
— К одному человеку.
Он вздрогнул:
— Хочешь сказать, ты была помолвлена?
— В некотором роде. Если бы не твое появление, я бы вчера вечером — как давно это было! — улизнула на берег и махнула к нему в Палм-Бич. Там меня ждет браслет, некогда принадлежавший российской императрице Екатерине. Только не надо бурчать про элитарность, — быстро оговорилась она. — Этот человек привлек меня тем, что наделен воображением и имеет смелость держаться собственных принципов.
— Но твои близкие его не одобряли, верно?
— У меня близких — раз-два и обчелся: скудоумный дядюшка и безголовая тетка. Так вот, этот человек, похоже, впутался в какую-то историю с рыжей Мими, фамилию не помню; из этого раздули целый скандал — он сам рассказывал, а мне мужчины не лгут, да я и не интересовалась его прошлым: для меня имело значение только будущее. А с этим забот не предвиделось. Когда мужчина в меня влюблен, он не ищет развлечений на стороне. Я сказала, чтобы он немедленно ее бросил, и он послушался.
