Вокруг Жоры собрались ребята. Все ему что-то предлагали, и Жора не отказывался. Во рту его исчезло три пирожных, кусок очищенной репы, два огурца, огромный пунцовый помидор, нежный, влажный — прямо масло капает! — пончик… И все с улыбкой смотрели на Жору, а он весело хвастался:
— Я еще не то умею! Все, что ни принесете, съем! Не верите? Давайте устроим конкурс — кто больше съест… Вот увидите, всех переем и перепью!
— Ну и хвастун! — сказал Алька. — Я тебе сейчас принесу такое, что и за день не съешь! — и помчался к подъезду.
Внезапно Жора насторожился.
И все, окружившие его, насторожились. Послышался дробный стук туфель: во двор вошла Леночка. Она не потряхивала, как обычно, волосами и смотрела под ноги.
Жора уставился на нее, продолжая машинально жевать, и оттого, что он уже не ощущал вкуса пищи, лицо его постепенно утрачивало вдохновенность и красоту.
Увидев ребят, Леночка ускорила шаг и скрылась в своем подъезде.
И не успела за ней прикрыться дверь, как послышался свист двигателей, и во двор, один за другим, въехали два автолета: синий Колеснякова, но из него вылез не он, а работник службы улично-воздушного регулирования, и желтый — из него вылезли второй служащий и Колесников, угрюмый, бледный, с опущенными руками.
Первый служащий громко сказал:
— Мы на месяц отнимаем у тебя права водителя высшего класса… Будешь ездить со скоростью не более ста километров в час… Пусть об этом знают все! — Он посмотрел на ребят, потом радировал из своей машины на ракетно-ремонтный завод, где работал мастером отец Колесникова, и через десять минут голубой служебный автовертолет повис над двором, опустился, и из кабины вылез Колесников-отец, низенький и коренастый, как и его сын.
Первый служащий и ему повторил все это, а второй тем временем возился в моторе автолета Колесникова-сына, — наверно, что-то переставлял в нем, чтоб не мог развить скорость выше той, к которой его присудили.
— Дождался! — сказал Колесников-отец Колесникову-сыну. — Сколько раз я тебе говорил! Ты должен отвечать за свои действия!
— К тому же он ехал не один, а с какой-то девочкой, — добавил второй служащий. — Он развил скорость до трехсот километров и в зоне города пользовался крыльями; мы едва догнали его. Это могло кончиться аварией.
— Тебя нельзя даже близко подпускать к машинам! — сказал отец. — Ты недостоин их. Я скажу обо всем дяде Артему, и он…
— Ну и говори! — закричал вдруг Колесников-сын, и лицо его из бледного стало красным, как ломоть арбуза. — Говори, всем говори! Меня нельзя подпускать к машинам, к технике? Меня? Как ты можешь… Да я же, я… — Колесников-сын задыхался от обиды. — Я знаю ее, я все умею, все могу… Я люблю скорость и не допущу ни одной аварии, у меня три кубка Отваги и Скорости! А вы… все вы… вы…
