Теперь уже переглянулись мы. Не скрою, с восторгом. Под видом милиционеров нас навестили ангелы!
— Почем? — охрипшим от волнения голосом спросил Кузя.
Ангел назвал такую цену, что мы всплеснули руками!
— Почему же такая дешевая-то?! — вскричали мы.
— Конфискованная! — строго сказал ангел, давая понять: свое дело блюдут. — Лишнего нам не надо!
— Дайте, дайте! — закричали мы, жадно протягивая дрожащие руки.
Плавный дрейф с легкими покачиваниями прервался коротким стуком. Мы открыли глаза. Нос стукался о гранит. Мы как раз подплыли к широкой лестнице, ведущей на набережную. Кончик причального троса сам тыкался в ржавое кольцо. Нас ждал заслуженный отдых.
Заслуженно отдохнув, мы проснулись посвежевшими. Бодро поднялись, качнув катер. В зеркальную гладь Невы ушли мелкие волны.
— Ну что? Легкий завтрак? — предложил я.
Взбежав по гранитной лестнице, мы вошли в шикарный дворец, в котором располагался тогда Дом писателя.
В просторном полутемном баре окнами на Неву в этот утренний час было пусто. Высокий усатый бармен Вадим протирал со скрипом стаканы.
— Сегодня что-то вано! — Вадим мило картавил.
— Да мы это… приплыли, — не совсем понятно пояснил я, махнув в сторону окна.
— На водке? — поинтересовался Вадим.
— Да. На водке! — мрачно передразнил его Кузя. — Кстати, она есть?
Я знал, что после разгула, даже невинного, его мучает страх — жена его Алла сумела так воспитать. А тут еще ожидался приезд племянника, которого она везла как орудие мести — прежде всего нашей семье, но и Кузе останется. Кончились его вольготные дни.
Вадим явно обиделся на Кузину грубость, зашевелил усами, как таракан.
— Водки, к сожалению, нету, — холодно произнес он.
— А у нас есть! — Кузя поставил бутылку на стойку.
— У меня дочь родилась! — смягчая грубость друга, сообщил я.
И Вадим смягчился. И даже предложил смягчить водку томатным соком.
— Ну, за счастье вашей дочки! — произнес он, и мы чокнулись высокими бокалами в пустом утреннем зале окнами на сияющую Неву, и некоторое время после этого я не мог говорить: подступили слезы. Тем более Вадим продолжал: — Вы написали замечательную книгу «Жизнь удалась!» — Тогда это знали все, особенно бармены. — А теперь я желаю вам — с вашей дочерью — написать «Жизнь удалась-два»!
— Дело! — одобрил Кузя, бокалы брякнули, и мы выпили за это до дна.
С опаской поглядывал на него. Все его загулы кончались ремонтом: он завербовывался в какую-нибудь артель и красил. В таком подвижничестве он искал, видимо, искупление вины. Алла (будучи королевой антиквариата) шла в народ, чего она крайне не любила, поскольку сама только что выбилась из него, и вытаскивала оттуда Кузю, что было нелегко. Поскольку он долго потом не мог вспомнить: какое заседание? что, он доктор наук? Не может этого быть! Он — маляр, а вот его лучшие друзья — Коля и Вася. Но в этот раз я все же его уговорил «сдаться властям», то есть вернуться, поскольку праздник этот фактически мой и ему не стоит чересчур увлекаться. И даже доставил его домой.
