Неизвестно почему Балтахин назвал Жоржа душой общества… Наоборот, Жоржик был маленький скромный человек, с вечно потупленным взором и застенчивостью в движениях. Весь он был эластичный, мягкий, деликатный, и, если на румяных устах его появлялась изредка улыбка, он сейчас же и гасил ее, пряча в нависших ярко-рыжих усах.
Его все любили за эту мягкость и деликатность.
Он уселся за стол, придвинул к себе стакан чаю, благожелательно взглянул из-под опущенных век на супругов Балтахиных.
— Вот, Жоржик, — сказал Балтахин. — Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.
— Ай-я-яй, — покачал головой Жоржик. — Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить?
— Да ведь мне же скорей со стороны видно — ревнив он или не ревнив, — засмеялась Елена Ивановна.
— Положим, это верно, — мягко сказал Жоржик. — Действительно, со стороны виднее…
— Со стороны? Да позвольте… Если я в себе чувствую отсутствие ревности, если ее нет — вот, понимаете, — нет! Хоть ты что хочешь делай — нет ее, да и только… Как же меня хотят убедить в таком случае, что она есть?
— Да, — сказал Жоржик, обращаясь к Елене Ивановне. — Как же так можно убеждать человека?
— Он просто не отдает себе отчета!
— Да что вы! Это нехорошо. Разве можно не отдавать себе отчета?
— Кто, я? Я не отдаю себе отчета?
— Можно, — сказала Елена Ивановна.
Жоржик подтвердил:
— Можно.
Балтахин пожал плечами.
— Какая чепуха! Это все равно, если бы у меня не болел зуб, а ты бы стала уверять, что у меня зуб болит… Это ведь одно и то же…
— Конечно, одно и то же, — кивнул головой Жоржик.
— Ну, так вот… Значит, вы, Жоржик, согласны со мной, что ревность, как чувство субъективное, скорее всего может чувствоваться мною — ревнующим или неревнующим, — чем другими…
— Понятно, — задумчиво сказал Жоржик. — Это ясно как день.
— Да ведь он, — обратилась Балтахина к Жоржику, — может думать, что ничего не чувствует, а на самом деле в глубине души будет раздираем муками ревности.
— Да что вы? — покачал головой Жоржик. — Неужели он такой?
— Уверяю вас — такой.
— Это нехорошо, — огорчился Жоржик.
— Ну вот поговорите с этой женщиной, — воскликнул Балтахин. — Она больше меня знает: раздирает меня внутри что-нибудь или нет?..
— В самом деле, — сказал Жоржик. — Откуда вы можете это знать?
— Ах! — нетерпеливо махнул рукой Балтахин. — Женщина всегда останется женщиной!
— Да уж… это так. Эти женщины — действительно… женская логика.
