Какой разительный контраст! — подумалось ей. Колючая щетина небольно царапает щеку, а бронзовая кожа плеч кажется гладкой на ощупь. Да этот мужчина — прирожденный соблазнитель. Какое наслаждение целовать его загорелую шею, чувствовать сквозь одежду биение его сердца и видеть огонек, вспыхнувший в серых глазах, полускрытых тяжелыми веками!
Но что потом, что делать с ощущением потери, неполноты? Летиция дрожала, чувствуя, как горят щеки и что ноги отказываются ей служить. Губы ныли от поцелуев.
— Теперь я понимаю тебя, — прошептала она, проводя руками по волосам, застегивая платье и облизывая губы.
Энтони взял ее руки в свои.
— О чем ты?
Летиция пожала плечами.
— Я поняла, что не стоило заикаться… ну, насчет…
Энтони прищурился.
— Насчет спешки?
— Ты ведь… — Она набрала воздуху в грудь. — Ты ведь специально показал мне, что я играю с огнем, да, Энтони?
— Если и так, — ровно произнес он, хотя Летиция видела, как у него на виске бьется жилка, — то для того, чтобы разгорелся огонь, нужны двое. Но не будем касаться таких подробностей. — Энтони снова улыбнулся одними глазами. — Ты не возражаешь, если мы обождем пока с поцелуями и отправимся взглянуть на мою живность?
Неужели предупреждение? — удивилась Летиция. Чтобы я не раздувала пламя, а то оно вспыхнет слишком ярко? Или что-то еще?
— Давай, — кивнула она. — Я там едва не переехала твоего бычка — ничего страшного, он увернулся.
Они обошли все поместье. Энтони поделился с Летицией своими планами. А она рассказала, где раньше держали лошадей, и показала горный ручеек, куда свалилась в возрасте четырех лет.
— Потом меня отругали, — добавила Летиция, скривив губы. — Я тогда еще не умела плавать, и родители едва не умерли от страха, пока доставали меня из воды. Я пыталась поймать рыбку. Ручеек хоть и мелкий, но довольно быстрый. Меня отнесло вон к тем камням, избитую о валуны и нахлебавшуюся воды.
— Это само по себе наказание, — рассмеялся Энтони.
— Мне не разрешали играть у ручейка, а тем более — ловить в нем рыбу.
Энтони приподнял бровь.
— Так ты росла предприимчивым и шустрым ребенком?
— Подозреваю, что в детстве я была сущей головной болью для родителей, — ответила Летиция, немного поразмыслив. — А ты?
— Кажется, я тоже — если судить по количеству порок. Но в один прекрасный день мой отец понял, что не на того напал.
Они сидели на холме, любуясь окрестностями. Энтони жевал травинку.
— Ты любил отца? — спросила Летиция. — Он жив?
— Нет. И еще раз «нет».
