За три дня до назначенного обеда она позвонила в офис «Симмонс Пасифик». Однако к тому времени, когда ее наконец соединили с Энтони, Летиция уже висела на телефоне минут десять, объясняясь со всевозможными телефонистками и секретаршами. Решительность ее значительно поувяла, и она уже усомнилась в себе и в правильности своего поступка.
Голос Энтони тоже прозвучал по-деловому.
— Летиция?
— Да, это я. Прошу прощения за беспокойство…
— Не стоит, — прервал ее Энтони. — Надо было дать вам прямой телефон. Сейчас я немного занят.
— О… — Летиция чувствовала, что ее голос звучит разочарованно, но ничего не могла с этим поделать. — Тогда я коротко. Большое спасибо за книги и кассету. Мне они очень понравились. Но я звоню не только поэтому. Дело в том, что у меня хотят купить склад в Топанге. Предлагают меньше, чем вы назвали, однако…
— Не принимайте предложение, — решительно ответил Энтони.
Летиция набрала воздуху в грудь и вежливо продолжила:
— Дайте мне договорить. Так вот, цена ниже, но они обещают взять на себя все расходы по сделке и неустойкам, поэтому…
— Все понятно: они надеются заставить вас согласиться на меньшую сумму, Летиция. Не уступайте им ни цента.
— Боюсь, у меня не хватит воли, — призналась она. — Мне кажется, что я отвергаю синицу ради журавля в небе.
— Подумайте лучше о том, сколько новых платьев и французского шампанского это будет стоить вашей матери, — посоветовал Энтони.
— Вы правда считаете, что… — Летиция беспомощно умолкла.
— Не этот покупатель, так другой. Настало время пустить в ход вашу деловую жилку и твердость характера. Хотя, конечно, вы вольны поступать так, как сочтете нужным. Прошу прощения, мне надо идти. Увидимся в пятницу.
В трубке раздались длинные гудки. Летиция с раздражением отняла ее от уха. Ее разозлило то, как ловко Энтони обернул против нее ее же собственные слова насчет твердости характера.
Так что в назначенную пятницу Летиция весь день была на нервах, а приехав в Венис, обнаружила, что мать собирается устроить ни много ни мало парадный обед. Роль прелюдии играли свиные шкварки и картофельный салат, выложенные на листья латука, на горячее была телятина с травами, горчицей и спаржей на гарнир. А на сладкое — разноцветное слоеное желе из клубники, малины и черники, украшенное взбитыми сливками.
На стол уже была постелена старинная тяжелая кружевная скатерть, выставлен севрский фарфор и хрустальные бокалы. В серебряный подсвечник мать воткнула ароматизированные свечи, а в низкую фарфоровую вазу поставила роскошные камелии.
