Ее вожделенная нижняя полочка, до которой она все-таки добралась, оцарапав левую ногу и больно ударившись о какой-то железный ящик правой коленкой, оказалась занята толстой теткой с двумя малолетними детьми — хулиганистыми даже на вид мальчишками лет семи-восьми.
С верхней полки свешивался, корчил рожи третий хулиган — старшенький. Катюша поняла, что тетку с тремя детьми беспокоить и спрашивать о нижней полке не надо. Судя по расправленным постелям и огромному количеству еды на столике, семейство расположилось в незаконно занятом купе всерьез и надолго.
«Ну-ка, попробуй, тронь нас», — словно говорил весь вид честной компании.
Катюша не решилась, сделала вид, что ей просто надо пройти мимо. К тому же из туалета лез, расталкивая дачников и пиная ногами их скарб, такой же толстый, как тетка, дядька — очевидно, глава семейства.
Катюша поспешила обратно — к проводнице.
— А я при чем? — накинулась на Катюшу толстая — близнец той, что сидела в чужом купе, к тому же красная, потная и злая — проводница. — Тебе билет неправильно продали, а ты мать-героиню с ее дитями согнать с их местов хочешь.
— Да не хочу я никого сгонять, — начала оправдываться Катюша, хотела сказать, что она согласна на любое другое, свободное место.
— А не хочешь, так и сиди здеся, не мешай мне работать, — ответила проводница и с грохотом закрыла перед носом Катюши дверь.
— Что же мне до Москвы стоя ехать? — крикнула Катя, но проводницу больше беспокоить не стала, решила, что, наверное, карма у нее такая — что все ее обижают.
Час она отстояла в потной толпе, в коридоре, находя прелесть в разглядывании однотипного пейзажа за окном — поле, лес, деревня, поле, лес, станция, поле, лес… Постепенно коридор, тамбур, проходы между вагонами опустели: дачники вышли. Катюша осталась стоять одна. Проводница выскакивала из своего служебного купе на каждой станции, но Катюшу в упор не замечала. Пришло время вечернего чая. Почти во всех отсеках звякали ложками, размешивая в стаканах сахар, негромко разговаривали. Проводница наливала в стаканы горячую воду из титана, нарочно отклячив зад, чтобы Катюша втиснулась в угол и не дышала.
— И чего стоит, — бубнила себе под нос толстая тетка. — Местов нет и не будет. Села бы тихонько в уголок и сидела, людям не мешала отдыхать.
«Пожалуй, она меня и с поезда ссадит», — испугалась Катюша, но тут дверь, ведущая из тамбура в вагон, открылась, и на пороге возник давешний Катюшин знакомый — крепыш с лицом солнышка.
